Психопатология в русской литературе

Наиболее ярко тема одиночества, отчаяния и ненужности заключена в стихотворении «Несколько слов о мне самом» (1913 г.). Дождь, тоска и не к кому кинуться. Поэт умоляет, если не людей, то хоть солнце сжалиться и не мучить его. Хоть время – не позволит забыть его, оставить его жизнь в веках. И кончается стихотворение двумя строчками, полными безысходного отчаяния:

«Я одинок, как последний глаз // У идущего к слепым человека!

В драме «Трагедия» та же тема:

«Лягу // светлый// в одеждах из лени// на мягкое ложе из настоящего навоза // и тихим//, целующим шпал колени обнимет// мне шею колесо паровоза».

Но как прозорлив был поэт, когда в 1918 году в поэме «Человек» он, словами любимой девушки предсказал свой последний выстрел:

«… Смотрит//, как смотрит дитя на скелет// глаза вот такие// старается мимо. «Она – Маяковского тысячи лет:// Он здесь застрелился у двери любимой».

Ранняя лирика Маяковского пропитана странным эротизмом. Как будто сексуальные отношения человека вывернуты наружу садистической подкладкой:

«А сами сквозь город, иссохший как Онания,//.
С толпой фонарей желтолицых, как скопцы,//
Голодным самкам накормим желания,//
Поросшие шерстью красавцы самцы

(Гимн здоровью, 1915 г.)»

или:

«Довольно!// теперь – // клянусь моей языческою силою! – // дайте// любимую// красивую// юную, – // души не растрачу,// изнасилую// и в сердце насмешку плюну ей!»

(Ко всему, 1915).

или:

«Пройду,// любовницу мою волочу//
В какой ночи,// бредовой// недужной//
Какими Голиафами я зачат – //
такой большой// и такой ненужный».

(Себе самому… 1916).

«Лысый фонарь// сладострастно
снимает// с улицы// черный чулок»

(Из улицы в улицу, 1913).

И здесь же нежнейшие строки, наполненные страстным отчаянием, неразделенной любви:

«Любовь!// Только в моем воспаленном// мозгу бык ты! Глупой комедии остановите ход!// Смотрите – // срываю игрушки – латы// я,// величайший Дон-Кихот!»

(Ко всему, 1916),

или:

«Кроме любви твоей,// мне// нету моря,// а у любви твоей и плачем не выманишь отдых» и далее идут такие строки: «ни один не радостен звон,// кроме звона твоего любимого имени», «дай хоть,//последней нежностью выстелить// твой уходящий шаг».

(Лиличка! 1916).

Несмотря на садистически вывернутый эротизм раннего Маяковского, его отношение к женщинам всегда было нежным и внимательным, независимо от того было ли это мимолетное увлечение или продолжительный роман. И не прав был Н. Асеев когда писал: «Он их обнимал без жестов оперных, без густых лирических халтур, он их обнимал – пустых и чопорных, тоненьких и длинноногих дур».

Все женщины В. В. были статны, молоды, красивы и умны. Нет нужды составлять новый «донжуанский список» теперь уже Маяковского, но он может дать фору такому же списку А. Пушкина. Причем иногда любовные отношения Маяковского строились сразу с двумя – тремя женщинами и ко всем он относился с нежностью и любовью. «Вечная» его любовница Л. Ю. (Л. Брик) знала обо всех похождениях своего гражданского мужа (В. В.) и часто санкционировала его любовные связи. Эльза Каган (сестра Л. Ю.), Мария Денисова, Софья Шамардина, художница Антонина Гумилева, художница Евгения Ланг – и все они были в любовной молодой жизни В. В. почти одновременно.