Психопатология в русской литературе

«Стон лиры верной не коснется
Их легкой ветреной души;
Нечисто их воображенье
Не понимают нас они,
И признак Бога вдохновенье
Для них и чуждо и смешно
Когда на память мне невольно
Придет внушенный ими стих
Я содрогаюсь, сразу больно
Мне стыдно идолов моих.
К чему несчастный я стремился?
Пред кем унизил гордый ум?
Кого восторгов чистых дум
Боготворить не устыдился?»

Так раскаивается и стыдится Пушкин за свою патологическую эротоманию, как алкоголик в минуту трезвости, ибо у трезвого Пушкина женский вопрос решается просто в следующем его четверостишии:

«Умна восточная система
И прав обычай стариков
Оне родились для гарема
Иль для неволи теремов».

Тем более надо бы добавить к этому четверостишию, что для мученика патологической ревности эта восточная система является единственной гарантией, при которой он мог быть покоен.

Итак, мы отметили в жизни Пушкина его главные и наиболее выпуклые из циклических смен периодов возбуждения с периодами депрессии. Первую резкую перемену в характере Пушкина мы отметили в возрасте 7 лет: угрюмый, сосредоточенный в себе до этого возраста, он вдруг сделался резвым и шаловливым, чем привел в ужас своих родителей. В то же время, т. е. на 8-м году он стал сочинять комедии и эпиграммы. Затем в возрасте 12 лет, когда он был уже лицеистом, отмечается также периодическая смена настроения и неустойчивость психическая: то необузданно-раздражителен до приступов бешенства из за пустяков или шумно и неестественно весел, то чересчур грустен, тосклив и депрессивен.

Далее, по окончании Лицея, в Петербургский период, т, е. в промежуток 1810–20 г. этот размах возбуждения, все более и более возрастает. Здесь в связи с крайней степенью возбуждения связывается самый разнузданный разгул, разврат, цинический и извращенный сексуализм, агрессивное поведение и столкновения со своей средой. Этому сильному размаху возбуждения, следует сильный приступ депрессии в 1820 году, который длится полгода. Вместе с этим творческая бесплодность. Затем новый приступ возбуждения дает Кишиневский период, где кривая возбуждения достигает предела. Разгул, разврат, драки, скандалы, агрессивность, дуэли, повышенный и извращенный сексуализм и проч. характеризуют также этот период.

С этого момента начинают развертываться новые элементы шизоидного характера, бывшие до сих пор не так развитыми. Все ярче и ярче проявляется «Сатанизм» и «Байронизм», как результат развертывающегося шизоидного начала; В 1825 году снова появляется резко угнетенное настроение. тоска и разорванность со светом. С каждым годом приступы меланхолии делаются чаще и чаще, но и в то же время теряют тот характер чисто эмоциональных депрессий, а скорей принимают характер шизоидной скуки и замкнутости.

В 1827 году он стал избегать людей, в обществе бывает редко. В состоянии резкой тоски и меланхолии он переезжает из одного города в другой. Возбуждения не имеют того характера, свойственного периоду ссылок. Женитьба не улучшила состояние поэта; в 1835 году характер его резче, меняется, он стал подозрителен и желчен. Вскоре все стали замечать, что Пушкин сделался каким то ненормальным.

Все эти приступы периодических возбуждений с периодическими депрессиями, как мы уже отметили выше, нельзя характеризовать как чистые формы маниакально-депрессивных состояний, ибо здесь примешивается целый ряд моментов и психике Пушкина, заслоняющих, или вернее изменяющих картину чистой формы маниакально-депрессивного состояния настолько, что невольно можно думать о другой диагностике. Помимо шизоидного компонента (уже выше отмеченного), разыгрывающегося на фоне маниакально-депрессивных состояний, необходимо отметить еще возможный и другой элемент. Это – аффект – эпилептический компонент, имеющийся в психике Пушкина, дающий чрезвычайную аффективную вспыльчивость и агрессивность, ревность и чрезвычайно резкие смены настроения в очень короткий промежуток времени. Это тем более необходимо подчеркнуть, когда мы вспоминаем необузданную также аффект-эпилептическую психику его африканских предков по линии матери.