Психософический трактат

5.133 Отношение фигуры и фона, которое определяет меня (т. е. всякую мою активность), – суть контакт моей схемы мира и моей схемы меня, который – суждение.

5.1331 Из сказанного выше следует, что суждение и высказывание – не одно и то же.

При этом мое суждение, действительно, определяет всякое мое действие [континуум существования], поскольку оно и есть это действие, т. е. контакт моей схемы мира и моей схемы меня.

Ничего подобного о высказывании [компиляции означающих] сказать нельзя, поскольку последнее принадлежит моей лингвистической картине мира.

5.1332 Если понятно, что мое высказывание [компиляция означающих] не определяет и даже не соответствует моему действию [континууму существования], то понятно также и то, что высказывание само по себе – также мое действие, т. е. как вещь [значение] высказывание принадлежит континууму существования.

5.1333 Отсюда ясно, что суждение [континуум существования] воздействует на высказывание [моя лингвистическая картина мира], но «обратного действия» эта акция не имеет.

Впрочем, это не свидетельствует о том, что воздействие суждения на высказывание порождает феномен соответствия между первым и вторым. Отнюдь.

То, каким будет высказывание [компиляция означающих], если помнить об условности связки «означаемое – означающее», зависит не от моего суждения [контакта моей схемы меня и моей схемы мира] самого по себе, но от того, какие изменения это суждение вызовет в моей лингвистической картине в целом.

Так или иначе, но всякое высказывание [компиляция означающих] определяется условностями моей лингвистической картины мира [толкованием], а не континуумом существующего собственно и непосредственно.

5.2 Мое существование как вещи [значение] определяется моим отношением [контакт моей схемы мира и моей схемы меня] с другими вещами [значениями].

5.21 Поскольку слово (или другой знак, его заменяющий) было явлено мне Миром как вещь, оно [слово (или другой знак, его заменяющий)] бытийствовало как имя и существовало как значение в отношении со мной [именем, значением].

5.211 Таким образом, слово (или другой знак, его заменяющий) принадлежало моей схеме мира, будучи вещью [значением].

5.2111 Поскольку слово (или другой знак, его заменяющий), будучи вещью, принадлежало моей схеме мира, следовательно: я [значение] был с ним в отношении.

5.2112 Отсюда: я не могу не верить слову (или другому знаку, его заменяющему) как вещи [значение], поскольку в моей схеме меня существует значение, комплементарное проявленному мною слову [значению].

5.2113 Однако, как существующему, я верю слову (или другому знаку, его заменяющему) как вещи [значение], явленной мне Миром, но не как означающему.

5.212 Таким образом, я могу не верить означающему как таковому, и сомневаться в моем суждении [отношение значений] у меня тоже нет никакой возможности.

5.2121 Поскольку слово (или другой знак, его заменяющий) стало исполнять роль означающего посредством связей, мною установленных, между означаемым и означающим, оно более не является мне Миром вещью, но наличествует в моей лингвистической картине мира на правах «представителя» [означающего] другой вещи [означаемого].

5.2122 Итак, я верю слову (или другому знаку, его заменяющему) как вещи, поскольку нахожусь с ним [значение] в отношении [контакт моей схемы меня и моей схемы мира], я также верю суждению [контакт моей схемы мира и моей схемы меня], которое определяет это слово (или другой знак, его заменяющий) как означающее.

Отсюда: я не могу заметить условности в связи, мною устанавливаемой, между означающим и означаемым, если не рассматриваю эту связь как условность, т. е. не рассматриваю означающее как означающее [«представительство»].

5.2123 Однако, в ряде случаев моя лингвистическая картина мира не позволяет мне усмотреть условность связки «означающее – означаемое» так, чтобы это сомнение не противоречило значению вещи для меня [суждение].

(Например, я могу сомневаться в означающем «Бог», поскольку единственным значением [моя схема мира], которое я свидетельствую собственным [комплементарным] значением [моя схема меня], является мое религиозное чувство [существующее], которое и следует так означивать: «религиозное чувство», но не «Бог». Однако, как я могу сомневаться в означающем «тяжело», если мне действительно тяжело [значение моей схемы меня]? Я могу допустить, что данное значение моей схемы меня может быть означено как-то по-другому, но это значение существует, а следовательно, может быть так означено.)

Иными словами: в одних случаях, когда я не нахожу значения [означаемого] соответствующего, как мне кажется, моему означающему, я, рассматривая связь между означающим и означаемым как условность, могу усмотреть эту условность; однако, в других случаях у меня нет никаких оснований рассматривать эту связь как условность (кроме теоретических, т. е. умозрительных), т. е., даже сомневаясь в том (отрицая то), что «тяжелое» тяжело, я не могу поверить тому, что это не так, поскольку мое суждение [контакт моей схемы мира и моей схемы меня] свидетельствует об обратном.