Психософический трактат

Текст этот, конечно, не слишком удобен для восприятия, но я посчитал возможным пожертвовать умилительностью восприятия, которая могла бы пойти в ущерб точности формулировок и поступательности в изложении материала. В сущности, основная и самая утомительная часть трактата – это лишь определение используемых в нем понятий, а также правил, по которым они используются (в свете изложенного в трактате это принципиально важно). Сама же идея, к которой привела меня логика трактата, достаточно проста, и уложилась бы, наверное, в пару страниц. Однако, в таком виде она вряд ли была бы правильно понята.

Вероятнее всего, трактат следует читать так, словно бы читатель пишет его вместе со мной, причем в режиме настоящего времени, в противном случае возникающие с первых же строк сомнения неизбежно расстроят все мои планы. Каждая из фраз этого текста, рассматриваемая отдельно, абсолютно бессмысленна (впрочем, равно и обратное: каждая фраза этого текста содержит в себе весь текст целиком), и в этом я отдаю себе отчет, поэтому надеюсь, что настоящий текст будет рассматриваться моим читателем не отдельными предложениями, но целиком, с принятием начальных утверждений (не все равно ли, с чего начать, если задача – все это уничтожить?), к точке кульминации, а далее уже к тому новому, ради чего, собственно, трактат и писался.

В какой-то момент работы над этим текстом мне стало абсолютно очевидно, что мы не живем, а играем в жизнь (мысль столь же древняя, сколь и неосмысленная нами должным образом). Причем, я не против игры самой по себе, но только не в том случае, когда она подменяет собою жизнь, и, разумеется, не в том, когда она начинает играть со мной. Фактически же, дело обстоит именно таким образом. Вот почему моей задачей было показать, где игра замещает жизнь и как она – игра – играет с нами. Лично для меня этот опыт оказался чрезвычайно важным. Если же мне удастся донести эту формулу до кого-то из моих читателей, а он сможет ею правильно распорядиться, я буду совершенно счастлив.

В сущности, мой трактат о том, что человек должен понимать, о чем он может знать и что ему следует думать. Впрочем, хотя, как мне кажется, ответы на эти вопросы и найдены в основном окончательно, задача не может считаться решенной. И все это только лишний раз свидетельствует о том, как мало проку в ответах, пусть они будут самыми замечательными, если это только ответы.

Андрей Курпатов

Санкт-Петербург, 2000 г.

Благодарности

Позволю себе поблагодарить тех, кому обязан появлением трактата.

Сомневаться и быть последовательным в своем сомнении меня научил Людвиг Витгенштейн. Работать с материалом, не страшась парадоксов, избегая взывающих о себе допущений, меня научил Лев Выготский. Им обоим, прежде всего, я и обязан своим трактатом. Они показали мне пример достойного мышления, мне же оставалось лишь, в меру моих скромных возможностей, использовать в своем исследовании методологию психософии. А потому, если мой текст хоть сколь-либо достоверен, я приношу им свою глубочайшую благодарность. За все же ошибки, которые, может быть, мною допущены, я несу собственную ответственность.

Я намеренно избегал ссылок, однако, читая мою работу, наверное, трудно не заметить в нем тени Мишеля Фуко и Ролана Барта. Необходимо также сразу оговориться, что я не пытался прояснить Жака Лакана, но писал так, как мне бы хотелось, чтобы он думал. Относительно Бенедикта Спинозы следует сказать, что нас роднит, скорее, здоровое эпикурейство, нежели нравоучительный стоицизм.

И еще одно: я был несказанно рад, когда в результате своих изнурительных интеллектуальных мытарств я пришел все-таки к тем нескольким фразам, которые, на мой взгляд, вполне разъясняют то фундаментальное положение («психологического» свойства) «божественного Платона», которое раньше расценивалось исследователями не иначе, как литературное излишество. Впрочем, к нему бы присоединился, как мне кажется, и «божественный Людвиг».

Кроме того, я полагаю, что эта часть трактата порадовала бы и Мишеля Монтеня, так же как, впрочем, и меня радует чтение его восхитительных текстов.

Так или иначе, но я навязался в удивительную компанию, из которой, к счастью, никто не сможет меня изгнать. Впрочем, я полагаю, что сия обитель открыта каждому. Только, ради всего святого, не нужно выламывать двери! Тут их попросту нет. Да и вход совсем не в той стороне, где он нами предполагается.

Психософический трактат

1. Мир является мне вещами.

1.1 Мир – не то, чем Он является мне [не вещи].

1.11 То, что Мир является мне, свидетельствует: есть то, что являет [Мир] мне явленное [вещи]. Иными словами: Мир есть.

1.12 Однако, из этого также ясно: являющееся [вещи] – не есть то, что являет [Мир].

При этом, я имею дело с тем, что является мне Миром [с вещами].

1.13 Следовательно, Мир не является мне Собой, но вещами.

Отсюда: я не знаю Мира.

1.2 Вещи – не есть Мир, но Его явления мне.

1.21 То, что я полагаю «миром» [вещи], не Мир, но вещи.