Психотерапевт

Этой комнаты. Я оглядываюсь по сторонам, смотрю на бледно-розовые стены, на окна — они выходят на улицу. На окнах нет жалюзи, которые скрыли бы нас от любопытных глаз, только занавески, и задернуть их я не могу — во всяком случае, в это время дня. Вот почему пришлось сделать так, чтобы мы сидели подальше от окна. Осторожность превыше всего.

— Никаких серьезных проблем у меня нет, — говорит она. — Просто я подумала, что полезно будет поработать с психологом и узнать, на что это вообще похоже. И поговорить. Ведь это же всегда хорошо — поговорить, правда?

— Безусловно, — соглашаюсь я.

И вот мы говорим: о ее детстве — счастливом. О подростковых годах — без особых проблем. О карьере — она всем довольна. Единственное, о чем она не рассказывает, — это муж. Я знаю, что она замужем, поэтому ее молчание само по себе красноречиво.

Кладу блокнот на стол.

— Как давно вы замужем? — спрашиваю я.

На лице удивление, поэтому я выразительно смотрю на ее левую руку, на тонкое золотое кольцо на безымянном пальце.

— А может, я вдова, — говорит она.

— Вы действительно вдова? — спрашиваю я.

— Нет. — Я жду, и она продолжает: — Семь лет. Я замужем семь лет.

— Семь счастливых лет? — уточняю я.

— Семь восхитительных лет. Ни одной проблемы.

Я сдерживаю вздох. Она меня разочаровала.

Наклоняюсь вперед и смотрю ей прямо в глаза:

— Знаете, что говорил Генри Дэвид Торо про с­частье?

Теперь, похоже, это я разочаровал ее. Она тоже наклоняется вперед и смотрит прямо мне в глаза.

— Да, — говорит она. — Я знаю, что говорил Торо про счастье. И это полная чушь.

Глава 38

НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО Я ОСВОБОЖДАЮ НОМЕР И ИДУ ЧЕРЕЗ СКВЕР К ДОМУ. Под ногами шелестят хрусткие опавшие листья. Можно было бы задержаться в отеле еще на пару дней, но мне не нравится, когда меня травят, а запугивать человека, чтобы он боялся находиться в доме, — тоже форма травли. Так что сегодня ночью я поступлю как раньше: не стану спать. И если услышу что-нибудь — что угодно, — тут же позвоню в полицию.

Сегодня холодно, на скамейках никого, никто не идет через сквер на работу — что неудивительно, ведь уже половина одиннадцатого. Меня охватывает странное ощущение: вот я иду, и меня отовсюду видно. Ну правда, кто угодно может смотреть на меня сейчас из своих окон на втором этаже. Я поднимаю глаза и медленно поворачиваю голову, сканируя дома, мимо которых прохожу, начиная с самого крайнего слева — дом номер один — и продолжая: номер два, номер три, номер четыре, дом Евы и Уилла, наш, потом дом Лорны и Эдварда, дальше — Джеффа, еще дальше — Мэри и Тима. Тут я останавливаюсь. Потому что вон он — Тим, в одном из окон второго этажа, смотрит, как я смотрю на него. Я поднимаю руку и машу ему, довольная, что он не может увидеть, какая меня в этот момент пробирает дрожь, и он машет мне в ответ. Ускоряю шаг, чтобы поскорее оказаться внутри, но, когда открываю калитку, из своего дома выходит Эдвард с садовыми ножницами в руках.

— Доброе утро, Элис, — громко говорит он. — Г­уляли?

— Да, погода замечательная. Как вы? Как Лорна?

— Все в порядке, спасибо.

— Хотела вам сказать, что скоро уезжаю из «Круга». Только я одна, без Лео. Лео остается.

— Ну надо же, очень жаль, — говорит он. — Когда уезжаете?

— Планировала в следующие выходные, но, возможно, уеду раньше.

— Да что вы? Ясно. Грустно, что так вышло.

— Передадите Лорне, хорошо? — прошу я.

— Да, конечно.

— Я потом зайду попрощаться.

— Обязательно заходите, Лорна будет рада вас видеть.