Психотерапевтические этюды.

Этот план был комплексным и сложным; иногда он менялся не только со дня на день, но даже в течение одного дня, так что, если не считать некоторых моментов, пациентка никогда не знала, чего ждать от автора, и даже то, что было сделано, часто для нее, казалось, не имело смысла. В результате у пациентки всегда поддерживалось состояние ожидания, поиска, борьбы, состояние разрушенных надежд, эмоциональное состояние, в котором гнев, замешательство, отвращение, нетерпение и горячее желание взять все в свои руки и делать все упорядоченным, разумным образом стали преобладающими чувствами. (Во время написания этой статьи пациентка очень интересовалась тем, что будет включено в эту работу, и несколько раз говорила: "Ох, и ненавидела же я вас; вы приводили меня в ярость, и чем злее я была, тем больше старалась").

Так как в решении этой клинической проблемы все обычные средства оказались неэффективными, то лечение носило характер клинического эксперимента. Однако, поскольку состояние пациентки было критическим, то не было возможности оценивать действительную пользу каждой в отдельности из многочисленных, изобретенных автором процедур. Можно было согласиться с компетентными специалистами известных в стране клиник в их оценке будущего прогноза заболевания у пациентки, как очень плохого, фактически безнадежного, о чем говорили и реальные результаты проводимого лечения.

К счастью, сиделка пациентки была очень разумным человеком, очень заинтересованным в этой ситуации, очень контактной, с удивительно хорошо поставленной речью, свободно владеющая современным языком. Этим и воспользовался автор в качестве своего терапевтического подхода, не знакомя с его целями и деталями саму пациентку.

На первом сеансе автор сказал пациентке, что она должна собрать всю свою волю, все свои физические и душевные силы, чтобы слушать внимательно каждый вопрос, который задает ей автор и приложить все усилия, чтобы на него ответить, каким бы странным он ни был. Пациентка в знак согласия кивнула головой, и ее спросили полное имя мужа. Прежде, чем она закончила свои первые попытки произнести его вслух, сиделка очень быстро назвала его имя, возраст, место рождения, что и записал автор с серьезным выражением лица так, как будто это сказала сама пациентка. Так же четко и медленно автор спросил у пациентки ее полное имя, включая и девичью фамилию. И снова сиделка, пока пациентка боролась со своими губами и языком, назвала имя, возраст, адрес и т. д. Продолжая в том же духе, автор серьезно задавал пациентке вопросы и записывал ответы на них, делая вид, что это ответы самой пациентки, некоторые из которых были намеренно приблизительными и даже ошибочньми. Постепенно удивление пациентки сменилось гневом и яростью, особенно тоща, когда стали даваться ошибочные ответы и даже неправильные сведения.

В конце часового периода автор заметил небрежно пациентке: "Вы сердиты, как мокрая курица, не так ли?", на что сиделка ответила очень воодушевленно, что ничего подобного с Энн не произошло. Автор продолжал: "А вы действительно не хотите сюда приходить больше, не правда ли?" И снова сиделка торжественно заверила автора в обратном в то время, как пациентка в ярости дрожащими губами пробормотала: "Я об-беща-обещала", -- и вышла из комнаты. Было заметно, что ее шаг был более устойчив (совсем немного), чем тогда, когда она входила.

На следующий день, как только пациентка (ее звали Энн) была усажена в кресло, автор попросил ее рассказать о себе, и немедленно Джейн (так звали сиделку) включилась в разговор, быстро сообщив автору такие сведения об Энн, как дата и место рождения, учеба в школе, имена ее учителей, годы учебы в колледже, некоторые даты из семейной жизни. Многие

из этих сведений были приблизительными, а многие попросту ошибочными. Энн смотрела на Джейн со все возрастающим гневом, а потом и на автора, который записывал эти сведения и вел себя так, как будто это говорит сама Энн. Все это время губы и рот Энн шевелились, стараясь произнести какие-то слова ответа, поправить Джейн, и когда сеанс подошел к концу, о чем заявил автор, одновременно назначив час следующей встречи, Энн вышла из кабинета еще более устойчиво, чем накануне. Но автор вернул ее и сказал серьезно, что дневная программа была составлена для нее, и что сиделка ответственна за то, чтобы Энн сдержала обещание о сотрудничестве. Энн энергично и сердито кивнула головой, быстро повернулась, сделав только один шаг назад, и вышла, все еще сердясь.