Психушка

– Ясно. – ответил я: Может есть чем полить? А то макароны в горле прилипают к стенкам.

– Конечно. – сказала она и поставила передо мной горячий чайник.

В этот раз я обошёлся без подливки.

– Валера сегодня брюки порвал, нужно будет накопить денег. – пристально посмотрела на меня жена: Или занять до следующей зарплаты.

– Хорошо, сделаем.

– Ты не спрашивал у начальства, почему у вас такая нищенская зарплата?

– Почему сразу нищенская? У меня выше средней по заводу. Скоро будут сокращения из-за отсутствия работы. Главное, чтобы меня не выкинули…

– Средние зарплаты по городу сорок тысяч. Это так к сведению… Я буду молиться, чтобы тебя наконец-то оттуда выкинули.

– А потом куда я пойду?

– Туда, где тебе будут нормально платить. В частные компании, например. Я вот газету с вакансиями купила.

– Как я своим коллегам в глаза буду смотреть. Скажут – предатель.

– После увольнения ты их не увидишь. Переживёшь как-нибудь. А вот как ты мне с детьми в глаза до сих пор смотришь? Вот это уже вопрос… И даже совесть не мучает ведь! Сколько лет мы все живём на двадцати квадратах?

– Двадцать два…

– Да, про ещё два квадрата забыла… На двух квадратах только людей хоронят или туалет ставят.

– Я ведь стараюсь. В прошлом году то ребята на одной кровати вместе спали, а в этом – у каждого уже свой этаж есть.

– И ту я купила. Давай не будем ругаться на эту тему?

– Да что ты золотце, ты не ругаешься. В любой семье разговаривать – это нормально. Даже пословица есть: «Милые бранятся – только тешатся.» – улыбнулся я ей.

Ирина взяла в руку сковороду и моя уверенность в сказанном куда-то подевалась.

– Так… Не догоняешь ты малость. Теперь ТЫ заходишь на кухню или подходишь ко мне только в одном случае – ты сменил свою работу. – грозно произнесла Иринка.

– А зарплата?

– Ладно, в двух случаях.

– Я другое имел ввиду…

– Всё! – вскипела она: Покушал – иди отсюда.

Ушёл по добру – поздорову. Я, конечно, понимаю её. Попробуй с детьми столько времени посидеть дома. И на работу не выйти: оба школьники младших классов. Глаз да глаз за ними нужен. Я бы так не смог. Ночевать к себе на диван меня Иринка не пустила. Наверное, ещё злилась. На кухню запретила заходить, чтобы не сожрал чего-нибудь. Принесли три табуретки и поставили их в ряд в проходе комнаты. Положили на них одеяльце. Лежать можно было только на животе или на спине. Всю ночь крутился, как волчок, а под утро улёгся наконец-то на спину, сложил руки на груди и укрылся с головой одеялом. Уснул.

Рано утром, когда я спал, пришла к жене соседка. Зайдя в квартиру и глядя через коридор в сторону комнаты, она обнаружила меня укрытого одеялом с руками на груди, без движения.

– Прими мои соболезнования. Ты бы хоть сказала… Скинулись бы подъездом на гроб. – обратилась она к Ирине: он же не мусульманин.

– Живой он, тётя Люся. Чёрт бы его побрал. А придёт время, обрежем на месте и прямо в одеяле на проходной около родного завода и закопаем.

Через сон я услышал этот разговор. Чтобы Ирина обо мне так отзывалась? Да это её очередной «чёрный» юмор. Уж я-то её знаю. Я задремал. Приснилось, что Ирина тупыми ножницами делает мне обрезание. А я ору во всё горло. Больно же! Проснулся под лязг ножниц. Руки автоматом потянулись пощупать. Нет, всё на месте. Откинул одеяло с лица. Детишки ножницами аккуратно отрезают кромку с свидетельства регистрации моего автомобиля. Картонка с данными выпала из ламинирующих слоёв на пол. Вслед за ней выпал и я.