Псиматы

- Ну ты даешь, мужик, - обиженным тоном произнес Большой Папа, все еще придерживая мозолистой пятерней саднящий ливер. - Шуток совсем не понимаешь, злюка! Мы же только так, для порядку...

- Вот и я - для порядку, - огрызнулся Бронсон. - Еще хочешь?

Здоровяк убрался в дальний угол и прикинулся ветошью.

- Однако нехорошо обижать людей, Гарри-сан. Очень плохо... Седовласый японец отвернулся к стене.

- Позвольте, господин Цунемото, вы же сами...

Японец неожиданно очнулся и сел на койке. Его маленькое личико было напитано таким гневом, что Бронсон невольно отпрянул.

- Ты не можешь меня судить, Гарри-сан. Я поступаю так, как требует текущий момент. Ты же следуешь за своими амбициями.

Японец умолк, всем своим видом демонстрируя крайнее недовольство. Сокрушенно покачав головой, он изрек:

- Ты живешь так, словно бессмертен. Но смерть всегда следует за тобой по пятам. Гарри-сан всегда должен помнить об этом.

- Что вы имеете в виду?

- Один самурай говорил, что взятие врага на поле брани подобно тому, как сокол ловит птицу. Хотя перед соколом пролетают тысячи птиц, он безразличен ко всем, кроме той, которая должна стать его жертвой.

Японец говорил замысловато, и Гарри, признаться, мало что понимал. И без того паршивое настроение окончательно переросло в угрюмую депрессию. "Что он плетет? - с тоской подумал Аллигатор, - Господи, ну за что мне все это?"

- А знаю я твое имя, Гарри-сан, - японец хитро прищурился, - потому, что полицейские сильно тебя ругали. Ты что-то натворил?

- Кажется, я убил полицейского.

- Это плохо, Гарри-сан, очень плохо. Но почему ты говоришь "кажется"? Разве можно сомневаться в таком вопросе?

Бронсону был неприятен этот разговор - болезненные воспоминания вновь заполнили сознание. Он увидел мертвого полицейского, вывалившегося из машины, и закрыл глаза. Картина была настолько отчетливой, что Гарри с трудом различал грань между иллюзией и реальностью.

- Я тоже совершил преступление, Гарри-сан, но, в отличие от тебя, принимаю ответственность.

- А вы за что здесь?

- В древней книге сказано: "Если самурай решил убить человека, он должен исполниться решимости и действовать. Тогда, даже если он потерпит поражение, такое поражение будет подобно победе". Я владел сетью японских ресторанов в Чайна-таун, когда пятеро глупых мерзавцев ворвались ко мне и стали требовать денег. Говорят, что они разорили множество честных людей. Я отказался - сказал, чтобы убирались. Тогда они подожгли здание. В этом пожаре чуть не погиб мой сын.

- И что вы сделали, господин Юдзан Цунемото?

- В древней книге сказано: "Если самурай решил убить человека, он должен исполниться решимости и действовать безотлагательно". Я убил их при помощи меча, Гарри-сан. Убил всех. Если бы я жил лет триста назад, то господин наверняка приказал бы мне совершить сэппуку. Но теперь не осталось традиций, Гарри-сан, и я здесь! Я знаю, что заслуживаю смерти, но меня оставят жить. Это постыдно!

- Ну... - Бронсон немного стушевался. - Вы, на мой взгляд, несколько переборщили, но, в общем, действовали правильно!

- Нет, Гарри-сан, я не переборщил. Убить человека, нанесшего оскорбление, - это единственная возможность спасти свою честь.

- Тогда почему вы считаете, что должны уйти из жизни?

- Потому что путь самурая - смерть.

- Но...

- Самурай должен быть настойчив. Если ты делаешь что-то без подобающей целеустремленности, то твои действия могут быть сочтены недостаточными. Смерть - это та точка, которая завершает фразу жизни. Эту точку ты не волен поставить когда угодно. Нужно следовать за обстоятельствами, но когда обстоятельства указывают на целесообразность подобного выхода, самурай должен отбросить все сомнения.

- Что же вас в таком случае останавливает, господин Юдзан?

- Поверь, Гарри-сан, я не медлил бы ни минуты, но дайме моего клана, господин Окинара Хогисива, наложил запрет на совершение ритуального самоубийства. Если я ослушаюсь и вскрою себе живот, то навлеку позор как на себя, так и на своих близких. Это очень серьезно, Гарри-сан.

- И что же вы предполагаете делать?

- Я проведу остаток своих дней за тюремными стенами. Существуют предания, из которых следует, что иногда самураи, вместо того чтобы совершить ритуальное самоубийство, становились буддийскими монахами. Тюрьма, конечно, не монастырь, но выбирать мне не приходится.

- Завидую вашей определенности!

- Я просто иду по своему пути. И тебе следует поступать так же, хоть ты и не самурай. Ты должен разобраться в себе, Гарри-сан. Темная сторона влечет тебя, но ты все еще не подвластен злу. Расскажи, почему ты считаешь, что убил полицейского?

- Ну, - замялся Гарри, - дело в том, что я практически ничего не помню. Я ехал по шоссе, когда вдруг частично потерял сознание. Очнулся у полицейской машины. В сущности, больше ничего не помню.

- У тебя было какое-то дело? Почему ты ехал по тому шоссе, Гаррри-сан?

- Ну вообще-то тот полицейский забрал у меня права, и я следовал за ним, чтобы поставить автомобиль на полицейскую стоянку до судебного разбирательства.

- Что же тебя заставило думать, будто ты совершил убийство?