Псионик. Обратный отсчет

Только мой взгляд, боюсь, не был равнодушен. Думаю, там сто процентов было заметно ненависть. Я впервые кого-то по-настоящему ненавидел. Искренне. Не в порыве эмоций, не в минутном гневе. Это было осознанное, укоренившееся чувство. Поэтому я его не боялся, этого чувства. Не боялся, что снова что-то сотворю с Сергеем Сергеевичем.

Каждый раз, когда я отправляю людей в… ну наверное в ад… Я делаю это на эмоциональном всплеске. Сейчас этого нет. Всплеска нет. Есть четкое, основательное чувство, которое навсегда останется во мне. Я ненавижу Романовского Сергея Сергеевича. Это неизменно и непоправимо.

— Думаю, ты уже все понял. Да? По глазам вижу, понял. Ты ведь умный парень, Борис. Сообразительный. Но так долго играл роль дурака, что сам начал в нее верить. Вот это — точно не твоя роль. Уж не знаю, чего ты за нее так вцепился. Мне нужен официальный наследник трона, который займет законное место. Любые революции, знаешь ли, рано или поздно заканчиваются провалом. Меня не интересует идейная составляющая. Я не революционер. Меня интересует все, что можно использовать в своих целях. Ты — важный инструмент, Борис.

Ликвидатор успокоился. Просто в одно мгновение. Раз — и все. Нет больше злости. Он теперь говорил вполне нормально.

— Вам не кажется, что пора, наконец, сказать правду? — Спросил я. — Вы же видите, куда все зашло. Вчера я убил людей.

— Особистов. Твоих врагов. Разве ты не чувствуешь удовлетворения? Это же те самые сволочи, которые ловят подобных тебе.

Я молча смотрел на Романовского, пытаясь разглядеть на его лице признаки сарказма. Глумится ведь, сто процентов. Издевается.

Но нет. Не было там ничего подобного. А вот любопытство было. То есть он задал этот вопрос серьёзно. Без подтекста. Ему на самом деле интересно, не ощущаю ли я удовольствия от того, что уничтожил пару десятков особистов. Потрясающая логика. Я даже не вижу со стороны Полковника сожаления. А ведь погибли его подчинённые. Его сотрудники.

— Это люди. — Ответил я сухо. — Просто обычные люди. Их вины нет в том, что система работает именно так. Они живут в этой системе. Их вины нет вообще ни в чем. Уж если рассуждать с вашей точки зрения, то в первую очередь меня бы обрадовала ваша смерть. Или тот факт, что вы… Исчезли.

— Как интересно ты называешь случившееся со мной. Мы непременно обсудим мое исчезновение. Но чуть позже. Нам есть, о чем поговорить. А Система… — Ликвидатор опустил взгляд и покачал головой. — Система, которую создали мы сами. Ты хочешь правды? Ну хорошо. Давай. Начнем, пожалуй, с нее. Да и вообще… Сейчас я отвечу на твои вопросы. Но потом тебе тоже придется мне кое-что рассказать. Например, каким образом ты смог сотворить это со мной. Как? Почему я не знал, что у тебя открылась столь удивительная способность перемещать людей в места, существующие за пределами разумного.

Романовский вскочил с кресла, подошел к окну и замер там, сложив руки за спиной. Пялился он куда-то на улицу.

— Пожалуй, начну с самого начала. Да? Так будет правильно. Мы уже когда-то говорили с тобой о том, как и почему на самом деле началась Третья Мировая война. На тот момент псионики стали головой болью. Реальной головной болью. Да, это сильное оружие. Но что произойдёт, если две, три стороны столкнуться в схватке, используя таких солдат? Ты вчера видел лишь часть своих возможностей, уверяю тебя. Малую часть. И ты даже приблизительно не представляешь, что такое обученный псионик. Псионик, настроенный на войну. Ладно. Это очевидно и не требует объяснений. В общем, взрыв… Тот, первый… Все, что сейчас скажу, это лишь мои предположения, к которым я пришел путем долгих изучений огромного количества источников периода, о котором идёт речь. И путем долгого изучения самих псиоников. Для тебя не секрет, что я действительно их изучал. Плохо это или хорошо? В данном случае нет таких критериев оценки. Я хотел понять кое-что.

— Извините, — Перебил я Романовского. — Не могли бы все вернуться в кресло. А то я вижу лишь вашу спину. Это, знаете ли, нервирует.

— Хочешь видеть мое лицо? — Ликвидатор повернулся и посмотрел на меня с очередным выражением любопытства. — Думаешь, так сможешь понять, говорю ли я правду? Борис… Я поднаторел в том, чтоб врать исключительно хорошо. Иногда даже сам себе верю в такие моменты. Но… Выполню твою просьбу. Видишь, я максимально настроен на доверительный диалог.

Я молча наблюдал, как Сергей Сергеевич отошел от окна и вернулся к креслу. Садиться обратно он не стал. Замер, опираясь рукой на спинку.

Его взгляд… Он все время менялся. Причём состояния было два. Либо пустота, либо интерес. Но хреновый какой-то интерес.

Мне иногда кажется, Романовский и правда считает, что я — лабораторная крыса. Только немного отличающаяся от других.