Псмит в Сити

Все политические митинги более или менее одинаковы. Кто-то встает и представляет оратора, а затем оратор подробно сообщает, что он думает о скандальном поведении правительства или о черных деяниях оппозиции. Время от времени сообщники в гуще присутствующих встают и задают тщательно отрепетированные вопросы и получают от оратора исчерпывающие ответы. Когда вопрос исходит от подлинного любопытствующего, оратор либо пропускает его мимо ушей, либо высокомерно указывает, что может снабдить его доводами, но не мозгом. Или же порой, если вопрос несложен, он на него отвечает. Умело проведенный политический митинг принадлежит к самым восхитительным английским играм в закрытых помещениях. Если же возникают заварушки, присутствующие получают массу развлечений, оратор же заметно меньше.

Представлял мистера Бикерсдайка шотландский пэр в годах, превосходный выбор для этой цели во всех отношениях, если не считать очень сильного акцента.

Присутствующие оглушительно одобрили этот акцент. Кеннингфордские избиратели с твердыми политическими мнениями разделялись почти точно поровну. Имелось примерно столько же убежденных либералов, сколько и убежденных юнионистов. Однако вдобавок наличествовал внушительный контингент тех, кому было все равно, за кем останется победа. Выборы они считали подарком Небес для поднятия хорошей бучи. На митинги они приходили поразвлечься, а голосовали — если голосовали — совершенно безответственно. Смешная история, рассказанная про одного из кандидатов утром в день выборов, вполне могла подначить десятки этих молодцов заполнить бюллетени в пользу противника злополучной жертвы анекдота.

Солидный блок этих весельчаков расположился в глубине зала. Они приветствовали шотландского пэра с бурным восторгом. Он напомнил им Гарри Лодера, как они и объявили. На протяжении его довольно-таки долгой речи они ласково окликали его «Харя». И упрашивали не брыкаться, а спеть «Приют семьи» или на крайний случай «Люблю горянку я». Убедившись, что им не удастся его упросить, они спели сами. И не единожды. Когда пэр, истощив свой запас рекомендаций мистера Бикерсдайка, наконец, сошел с трибуны, они несколько минут провожали его овацией и требовали повторения «на бис».

Когда мистер Бикерсдайк встал, чтобы выступить, собравшиеся были в наилучшем расположении духа.

Усилия воздать должное предыдущему оратору несколько расслабили независимых избирателей в глубине зала. Вступительные фразы управляющего банка были выслушаны без каких-либо демонстраций.

Говорил мистер Бикерсдайк хорошо. У него был проникновенный, хотя и резкий голос, и говорил он то, что говорил, очень внушительно. Мало-помалу он завораживал слушающих. Когда в конце искусно построенной фразы он сделал паузу и отхлебнул воды, раздались аплодисменты, к которым присоединились и многие поклонники мистера Гарри Лодера.

Он продолжил свою речь. Присутствующие слушали со всем вниманием. Мистер Бикерсдайк, не поскупившись на разные гадости по адресу свободы торговли и нашествия иммигрантов, перешел к нуждам военно-морского флота и необходимости пополнить его состав любой ценой.

— Сейчас не время для полумер, — сказал он. — Мы должны приложить все усилия. Мы должны сжечь наши корабли…

— Прошу прощения, — произнес мягкий голос.

Мистер Бикерсдайк умолк. В центре зала воздвиглась высокая фигура. Мистер Бикерсдайк обнаружил, что смотрит на сверкающий монокль, который просивший прощения только что пополировал и вставил в глаз.

Подлинно любопытствующего мистер Бикерсдайк раздавил бы. Он завладел слушателями и, проигнорировав его и продолжив, он мог бы благополучно прорваться. Но внезапное возникновение Псмита его ошеломило. И он умолк.

— Каким образом, — спросил Псмит, — вы намерены укрепить военно-морской флот, сжигая корабли?

Бессмысленность вопроса оскорбила даже искателей удовольствия в глубине зала.

— К порядку! К порядку! — призвал серьезный контингент.

— Сядь, рожа! — взревели искатели развлечений.

Псмит сел с терпеливой улыбкой.

Мистер Бикерсдайк возобновил свою речь. Однако огненность ее угасла. Он потерял своих слушателей. Еще минуту назад он держал зал в тисках и завораживал умы (или то, что в Кеннингфорде сходило за умы), играя на них, как на струнных инструментах. Теперь он утратил власть над ними. Он продолжал говорить торопливо, но не мог войти в колею. Пустяковое отвлечение рассеяло чары. Его слова не подчиняли. Мертвая тишина, которой сопровождалась первая часть его речи, тишина, величайшая похвала оратору превыше любых аплодисментов, сменилась смесью разнообразных звуков — тут кашель, там шкрябанье подошвы по полу, словно ее владелец нетерпеливо ерзал на сиденье. Слушатели заскучали.

Мистер Бикерсдайк оставил в покое военно-морской флот и продолжал на более общие темы. Но был неинтересен. Привел цифры, секунду спустя сообразил, что напутал, и вместо того, чтобы смело продолжать, остановился и внес поправку.

— Валяй, не жалей! — донесся голос из глубины зала. Разразился общий смех.