Псоглавцы

Кириллу сначала показалось, что старуха пожалела его расходы, а сейчас он понял, что старуха, не думая о нём, сразу приложила деньги за электричество к своему бюджету. Складность и певучесть речи была не от мудрости, а от глупости и равнодушия к тому, как сказано.

– Тогда я пойду схожу за проводом – и к вам в дом. Как вас зовут?

– Раиса Петровна я. Токарева. Да просто Рая Токарева, меня тут все знают, мы же у своих-то все на виду. А ты иди вон к дочери, Лиза она. Лизка-то и розетку покажет в доме…

Дочь? – удивился Кирилл. По старухе – так внучка… Хотя сколько этой Раисе Петровне? Лет шестьдесят. Как тётке, у которой он снимал квартиру. А тётка любовника имеет, ездит на Кипр…

– Только Лиза у меня, ну, это, говорит плохо, ты не пугайся, – всё журчала старуха. – Так-то она нормальная, заикается сильно. Я бы сама подошла, дак нога отказала, цельный час буду ковылять…

– Хорошо-хорошо, – торопливо заверил Кирилл.

Через забор он перелез с огорода во двор школы, достал обе бобины с проводом и улицей пошёл снова к воротам Токаревых.

Лиза всё ещё колола дрова. Она вогнала топор в чурбан и никак не могла развалить чурбан надвое или достать лезвие. Она нелепо стукала чурбаном на топоре о плаху, на которую ставила поленья. Кирилл шёл к Лизе, смотрел на её терзания, но видел лишь то, что груди Лизы от движений и наклонов увесисто качаются под рубашкой.

– Это снова я, – весело сказал Кирилл, бросая в траву бобины.

Он деловито забрал у Лизы топор с чурбаном на лезвии. Колоть дрова он не умел, но знал по кино, как справляются, если заклинило топор. Он закинул топор с чурбаном за спину, с натугой размахнулся через плечо и ударил обухом топора о плаху. Чурбан лопнул.

Кирилл отложил топор.

– Ты Лиза, – сказал он. – А я Кирилл. Я из Москвы. Я с друзьями тут, мы вчера тебя на автобусе подвезли немножко, помнишь?

Лиза настороженно кивнула.

Кирилл поймал себя на том, что ему Лиза нравится. У неё был чуть вздёрнутый нос и серые глаза. Обветренные скулы, рыжая летняя конопатость и густой загар, не курортный, а деревенский, делали её простушкой, однако сквозь крестьянку просвечивала барышня с египетским разрезом глаз, нежным овалом лица и таким изгибом губ, потрескавшихся от жары, словно эти губы знали о жизни всё.

– Мы с друзьями вон в том доме остановились, получается, соседи ваши, – пояснил Кирилл. – А электричества нет. Твоя мама разрешила мне к вам в розетку подцепиться. Я платить буду, по пятьсот в день. Это дней на пять, на неделю. Покажешь мне, куда воткнуться можно?

С разгона Кирилл не сразу осознал двусмысленность просьбы.

Лиза помолчала и кивнула. Они стояли и смотрели друг на друга.

– Ну так веди меня, – осторожно произнёс Кирилл.

Это указание прозвучало совсем странно, будто он попросил Лизу провести его сразу в постель. Лиза покраснела, повернулась и пошла к крыльцу. Кирилл задумчиво подобрал бобины и пошагал за ней.

Крыльцо вело на дощатую веранду с маленьким окошком. Веранду использовали как кладовку – здесь вдоль стен стояли какие-то мешки, похоже, с кусками торфа, а на полках блестели трёхлитровые пыльные банки. Дверь в дом была утеплена и обита дерматином.

Центр дома занимала большая белёная печь. Устье её находилось на кухне. Шершавый белый бок вылезал в большую комнату, где на полу были половики, а на окнах шторки. Стол застилала скатерть, в шкафу-серванте стоял телевизор, подушку на кровати украшала кружевная салфетка. Кирилл почему-то думал, что кровать должна быть высокой, двуспальной, с металлическими шариками на спинке, но кровать оказалась обычной панцирной койкой. Другую такую же койку Кирилл успел увидеть в узкой комнатушке сбоку, проём в эту комнату Лиза сразу задёрнула занавеской. Кирилл догадался, что комнатка – спальня Лизы. Две односпальные койки в доме означали, что здесь живут только Лиза и её мать, и у Лизы нет ни мужа, ни отца. Хотя, конечно, и на односпальную кровать можно лечь вдвоём.

– Где розетка? – озираясь, спросил Кирилл.

Лиза указала под стол.

Кирилл залез под стол и увидел у плинтуса допотопную розетку. Он потрогал её – розетка шаталась. Кирилл выглянул из-под стола.

– Она болтается. Можно, я прикручу её покрепче?

Лиза молчала.

– Отвёртка имеется?

Лиза подумала и отрицательно покачала головой. Точно, мужчины в доме нет, понял Кирилл.

– Тогда принеси ножик.

Лиза ушла и вскоре вернулась, присела и протянула тупой нож. Кирилл подкрутил шурупы и воткнул в розетку вилку одной своей бобины. Этот жест показался ему откровенным намёком на секс. Он вылез из-под стола, разматывая провод. В душе всё ходило ходуном.

– Готово, – сказал он, не двигаясь с места.

Лиза смотрела в сторону, избегая глянуть ему в лицо. Кирилл ясно видел её смущение, которое не соответствовало мелочному поводу.

– Лиза, ты ведь можешь говорить? – тихонько спросил он.

Лиза наконец взглянула ему в глаза – недоверчиво и робко. Потом зажмурилась, затаила дыхание и произнесла:

– Не… много…

Глаза Лиза не открывала, точно ждала поцелуя.