Псоглавцы

Козину точно по лицу хлестнули. Кровь бросилась ему в голову, но он все еще стоял, не спуская широко раскрытых глаз с Пршибека, словно никак не мог поверить ему. А суровый ход продолжал:

— Да, да, верно. Я проходил мимо. Там управляющий из Трганова и панские батраки.

— Чтоб их холера взяла! —гневно воскликнул Искра.

А друг его при последних словах Пршибека как ужаленный рванулся с места и помчался в ту сторону, где на глинищах была его пашня. Волынщик со всех ног пустился следом. Оба они летели как на пожар. Впрочем, пожар не так взволновал бы молодого Козину.

Матей Пршибек глядел им вслед и думал:

«Смотри, Козина, как бы тебя не отогнали, как котенка от молока!»

У подножья горы, за которой лежала деревня Уезд, ближе к Трганову, на краю вспаханного поля1 стояла могучая старая липа. Она шумела оголенными ветвями, казалось, глубоко вздыхала. Последние вздохи. Глубже и глубже с визгом врезалась зубастая пила в могучее тело векового дерева. Тргановс-кий управляющий и двое коренастых панских дворовых стояли под липой и внимательно следили, как ходит пила в руках двух пильщиков, побагровевших от натуги.

Невдалеке в Трганове люди выбегали из домов и с ужасом, с изумлением смотрели, что делают с козиновской липой. Опять насильничают паны! Кто, кроме них, дерзнул бы посягнуть на такое старое, прожившее столько веков дерево, даже если бы оно не было священным уже тем, что служило межевым знаком, признанным древнейшими законами с незапамятных времен!

Но эти люди не считаются ни с чем, они не считаются и с крестом, вырубленным на коре и возглашавшим: «Не укради! Не пожелай ничего, елико суть ближнего твоего!»

Но вдруг все остановились и управляющий нахмурился. Пила умолкла. Все устремили взоры в ту сторону, откуда раздался громовой окрик. Как бешеный вихрь, несся по склону молодой Козина, а за ним волынщик Искра.

Тяжело дыша, весь красный, остановился хозяин под деревом. Воцарилась мертвая тишина. Только липа продолжала глухо вздыхать в вышине. Челядь переводила глаза с управляющего на Козину, который в первую минуту не мог от возмущения вымолвить ни слова. Он весь дрожал, глаза его пылали.

— Кто вам позволил? —загремел он наконец.

— Никто. Паны приказали,—отрезал управляющий, многозначительно подчеркивая слово «приказали». И, обращаясь к дворовым, коротко добавил: —Пилите.

— Не сметь! —крикнул Козина. Выпрямившись, он точно вырос—Я тут хозяин, я тут пан. Мое дерево, моя земля. Ею владели мой отец, и дед, и прадед…

— А ты не будешь. По бумагам оказалось, что поле принадлежит панам.

— По бумагам! Ваши бумаги! По вашим бумагам наши привилегии, наши стародавние права тоже ничто… Ха-ха! Все у нас отняли, крепостных из нас сделали, да еще хотите за-

1 Это поле получило потом прозвание Козиновского, сохранившееся до наших времен. По местному преданию, девятое поколение в по-Щ томстве Козины вернет себе это насильно отнятое поле.

брать последний клочок земли, который нас кормит! Грабители! Воры! И этот священный крест вас не остановил!

— Молчать! —заорал управляющий.

— Молчать? У нас есть права и привилегии! А вот вы по какому праву…

— По панскому праву, глупый холоп! Плевать нам на твои привилегии. Пусть хоть на голове у тебя вырастет дерево, а прикажем срубить —подставишь башку и не пикнешь. Вот твои привилегии.

— А вот посмотрим! —И Козина очутился у самого дерева и, закричав на пильщиков, отшвырнул одного из них.

Искра бросился за ним с криком «опомнись!», но управляющий уже как бешеный вцепился в молодого хозяина, стараясь оттащить его. Козина озлобленно стряхнул его с себя так, что тот покатился.

— Прочь, панская дворняга, или мокрого места от тебя не останется! —крикнул он. Но уже вся челядь, по знаку управляющего, набросилась на Козину. Тогда Искра, видя, что Козине приходится туго, забыл свои призывы к благоразумию и поспешил на помощь к другу.

У подпиленной липы завязалась жестокая схватка. Оба хода, хотя и безоружные, отбивались отчаянно. Особенно досталось неуклюжим дровосекам, сцепившимся с мускулистым Козиной. Им никак не удавалось одолеть его. Но долго так продолжаться не могло. Силы были слишком неравные. Искра уже лежал на земле, но и лежа продолжал отбиваться от дворового, наступившего ему на грудь коленом. Козина еще держался на ногах, по лицу его ручьем струилась кровь.

В это время с горы, со стороны деревни, раздался громовой голос:

— Стойте, вы! Ведь это убийство!

И невдалеке показалась богатырская фигура Матея Прши-бека.

Тяжелыми шагами, медленно и степенно, как всегда, спускался он по склону, держа в руке занесенный, словно для удара, чекан. Видя, что там внизу не слышат или не хотят слышать его, он прибавил шагу, продолжая кричать на ходу:

— Держись, Козина! Держись, паренек! Я иду!

Бой под липой разгорелся с новым ожесточением. Ходы напрягли последние силы. Искре удалось вывернуться из-под насевшего на него врага. Вскочив на ноги, он стал пробиваться к Козине, вокруг которого все свилось в один яростно кричащий клубок.