Псоглавцы

Ему уже не было страшно. Рядом с Романом Артуровичем страх как-то развеивался, что ли. Или нет: Роман Артурович умел объяснять, почему страшно, и страшное переставало пугать. Хотя про Псоглавца Роман Артурович пока что ничего не объяснил.

— Давайте разберёмся, — охотно поддержал Роман Артурович. — Во-первых, изображение Псоглавца находится в храме иного культа, да?

— Ну, да. Это раскольничий образ.

— А во-вторых, в сакральном смысле раскольники не отличались от никониан. Бога они все понимали одинаково. Различия были в обрядах и в общественном укладе. У раскольников — самоуправление и личная свобода, у никониан — бюрократия и крепостное право. Так что раскольничьи феномены — гражданские. Раскольники выдавали их за церковные, чтобы лишний раз не злить светскую власть.

— Что же, на Псоглавца, что ли, не молились? — удивился Кирилл.

— Святой Христофор — объект веры. Псоглавец — замаскированная под него общественная функция. Кто он, по-вашему, Псоглавец?

— Он?.. — Кирилл колебался: говорить ли? — Он бог конвоя. Он преследует тех, кто убегает из мира раскольников.

— Так, — кивнул Роман Артурович. — Но вы сузили ареал Псоглавца. Он ведь нападает не только на раскольников.

Роман Артурович был прав. Лиза крестилась двуперстием, но Лёха с головой собаки напал на неё не за веру, а за то, что она уезжала поступать в институт. И отца у Лизы псоглавцы убили за то, что он хотел перевезти семью в город, а не за веру. Инок Христофор растерзал брата за любовь. Торфяные гапоны грызли зэков за побег. А Валерий с Гугером?.. Они погнались за Кириллом, чтобы вернуть вещь.

— Атака псоглавцев — вовсе не месть за веру. — Роман Артурович внимательно глядел на Кирилла. — Псоглавец — пограничник. Он охраняет границы локусов. То есть поведенческих зон. Разных зон. Уголовного лагеря. Деревни Калитино. Раскольничьего скита. Или города Москвы, Кирилл. Жертвы псоглавцев — нарушители норм своей культурной зоны. А какая зона — это не важно.

— Нарушил норму — это… ушёл из зоны, — сам себе сказал Кирилл.

Да, ведь он ушёл из зоны. Но ушёл не тогда, когда лёг в постель с Лизой, а тогда, когда на карьерах уже приближался к вышке, но поверил Лизе, а не своим товарищам, и на дрезине бежал прочь.

— Псоглавец фиксирует не систему ценностей раскольников, а их поведенческую стратегию: покарать отступника. Это поведенческая стратегия сторожевой собаки — догнать и разорвать беглеца. А прав беглец или не прав, собаку не интересует.

Кирилл и Роман Артурович миновали перелесок. Впереди за пустошью под звёздами светлели крыши деревни Калитино. Окна не горели, трубы не дымили, собаки не лаяли. Теперь понятно, почему в Калитине нет собак. Потому что они есть. Это псоглавцы.

— Пойдёмте обратно, — предложил Роман Артурович.

Они развернулись.

— Но ведь Псоглавец не сходит с фрески, да? — спросил Кирилл. — Это люди превращаются в псоглавцев и гонятся за убежавшими. Так?

— Видимо, так.

— А кого фреска превращает в преследователя?

— Видимо, кто подвернётся. У кого и так есть мотив преследовать.

У Годовалова был мотив догнать Лизу, подумал Кирилл. Обида и ревность. Мотивом для убийцы Николая Токарева вполне мог быть заказ Шестакова. А мотивом для Валерия и Гугера — выкуп автобуса.

Кирилл долго молчал. Песок дороги мягко хрустел под ногами.

— Но почему — псоглавцы? — наконец спросил Кирилл. — Почему — оборотни? Ведь Лёха, Валерий или Гугер не были раскольниками! Да им вообще было плевать и на историю деревни, и на историю раскола! Годовалов — круглый идиот! Почему же получилось по-раскольничьи?

— Я ведь прослушал ваши разговоры, — напомнил Роман Артурович. — Я понимаю, что на вас подействовали аргументы Валерия. И сейчас вы спрашиваете: откуда псоглавец, культурный герой, если здесь нет культуры? Однако у Валерия ортодоксальные представления о бытии культуры. Валерий говорил: культура либо есть, либо её нет. — Роман Артурович усмехнулся. — То есть культура как беременность. Но есть формы существования культуры, о которых Валерий не знает. Можно попробовать рассказать вам, Кирилл, об одной из таких латентных форм. Получится очень вульгарная теория дэнжерологии. Желаете узнать? — Роман Артурович посмотрел на Кирилла.

— Давайте. Может, пойму.

Они шли через кладбищенский лесок, и странный дэнжеролог излагал Кириллу странные вещи. Культура, говорил Роман Артурович, это совокупность определённых стратегий изменения, постижения или отражения мира. Это особым образом организованная информация. А вот что такое информация, никто до сих пор не знает.

Дэнжерология зиждилась на утверждении, что информация имеет ещё и физическую природу. Как свет, который и электромагнитная волна, и поток фотонов, то есть сразу и нематериален, и материален.

В материальном измерении культуру, то есть информацию, можно заархивировать, как файл с текстом в программе Word. И флэшкой, то есть хранителем файла, обычно является некий артефакт той самой заархивированной культуры. Скажем, фреска Псоглавца.