ПСС, т.1

Таким образом, называя этот процесс отрицанием отрицания, Маркс и не помышля­ет о том, чтобы в этом видеть доказательство его исторической необходимости. Напро­тив того: после того как он доказал исторически, что процесс этот отчасти уже дейст­вительно совершился, отчасти еще должен совершиться, только после этого характери­зует он его как такой процесс, который притом происходит по известному диалектиче­скому закону. Вот и все. Таким образом, это — опять-таки чистейшая передержка г. Дюринга, когда он утверждает, что отрицание отрицания оказывает здесь услуги по­вивальной, бабки, при помощи которых будущее высвобождается из недр прошедшего, или будто бы Маркс требует, чтобы кто-нибудь убеждался в необходимости общинного владения землей и капиталом на основании веры в закон отрицания отрицания» (стр. 125).

ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА» 175

Читатель видит, что вся эта прекрасная отповедь Энгельса Дюрингу целиком отно­сится и к г. Михайловскому, утверждающему точно так же, что будущее у Маркса дер­жится исключительно на конце гегелевской цепи и что убеждение в его неизбежности может основываться только на вере .

Все различие между Дюрингом и г. Михайловским сводится к 2-м следующим не­большим пунктам: во-первых, Дюринг — несмотря на то, что он без пены у рта не мо­жет говорить о Марксе, тем не менее счел необходимым в следующем параграфе своей «Истории» упомянуть о том, что Маркс в послесловии категорически отвергает обви­нение в гегельянстве. Г-н же Михайловский об этом (вышеприведенном) совершенно определенном и ясном изложении Марксом того, что он понимает под диалектическим методом, умолчал.

Во-вторых. Вторая оригинальность г. Михайловского состоит в том, что он сосредо­точил все внимание на употреблении времен глаголов. Почему, говоря о будущем, Маркс употребляет настоящее время? — с победоносным видом спрашивает наш фило­соф. Об этом вы можете справиться в каждой грамматике, достопочтенный критик: вам скажут, что настоящее употребляется вместо будущего, когда это будущее представля­ется неизбежным и несомненным. Но почему же это, почему оно несомненно? — тре­вожится г. Михайловский, желая изобразить такое сильное волнение, чтобы оно могло оправдать даже передержку. — И на этот счет Маркс дал совершенно определенный ответ. Можно считать его недостаточным или неверным, но тогда надо показать, в чем именно и почему именно он неверен, а не говорить вздора о гегельянстве.

Не лишнее, кажется, отметить по этому поводу, что все это разъяснение Энгельса помещено в той же главе, где он рассуждает о зерне, об учении Руссо и др. примерах диалектического процесса. Казалось бы, одного сопоставления этих примеров с такими ясными и категорическими заявлениями Энгельса (и Маркса, которому читана была предварительно рукопись этого сочинения), что не может быть и речи о том, чтобы доказывать что-нибудь триадами, или о том, чтобы подсовывать в изображение действи­тельного процесса «условные члены» этих триад, — совершенно достаточно, чтобы понять нелепость обвинения марксизма в гегелевской диалектике.

176 В. И. ЛЕНИН

Было время, когда г. Михайловский не только сам знал, в чем состоит этот ответ, но и других поучал. Г-н Жуковский — писал он в 1877 г. — мог основательно считать га­дательным построение Маркса насчет будущего, но он «не имел нравственного права» обходить вопрос об обобществлении труда, «которому Маркс придает огромное значе­ние». Ну, конечно! Жуковский в 1877 г. не имел нравственного права обходить вопрос, а г. Михайловский в 1894 г. имеет такое нравственное право! Может быть, — quod licet Jovi, non licet bovi ?!

Не могу не вспомнить здесь одного курьеза насчет понимания этого обобществле­ния, высказанного некогда «Отечественными Записками» . В № 7 за 1883 г. помещено было там «Письмо в редакцию» некоего г. Постороннего, который точно так же, как и г. Михайловский, считал «построение» Маркса насчет будущего гадательным. «В сущ­ности, — рассуждает этот господин, — общественная форма труда, при господстве ка­питализма, сводится к тому, что несколько сот или тысяч рабочих точат, бьют, вертят, накладывают, подкладывают, тянут и совершают еще множество других операций в одном помещении. Общий же характер этого режима прекрасно выражается поговор­кой: «каждый за себя, а уж бог за всех». При чем тут общественная форма труда?»

Вот это сразу уже видно, что понял человек, в чем дело! «Общественная форма тру­да» «сводится» к «работе в одном помещении»!! И после таких диких мыслей в одном из лучших еще русских журналов — нас хотят уверить, что теоретическая часть «Капи­тала» общепризнана наукой. Да, не будучи в силах ничего мало-мальски серьезного возразить против «Капитала», «общепризнанная наука» стала расшаркиваться перед ним, продолжая в то же время выказывать самое элементарное невежество и повторять старые пошлости школьной экономии. Приходится остановиться несколько на этом во­просе, чтобы показать г. Михайловскому, в чем состоит сущность дела, кото-