ПСС, т.1

Дальнейшее возражение г. Струве против социологической теории российских субъ­ективистов состоит в том, что помимо всех вышеприведенных аргументов — «социо­логия ни в каком случае не может признавать то, что мы называем индивидуальностью, за первичный факт, так как самое понятие индивидуальности (не подлежащей даль­нейшему объяснению) и соответствующий ему факт есть результат долгого социально­го процесса» (36). Это — очень верная мысль, на которой следует остановиться тем бо­лее, что аргументация автора представляет некоторые неправильности. Он приводит взгляды Зиммеля, который-де в сочинении своем: «О социальной дифференциации» доказал прямую зависимость между развитием индивидуальности и дифференциацией той группы, в которую входит эта личность. Г. Струве противополагает это положение теории г. Михайловского об обратной зависимости между развитием индивидуально­сти и дифференциацией («разнородностью») общества. «В недифференцированной среде, — возражает ему г. Струве, — индивидуум будет «гармонически целостен»... в своем однообразии и безличности». «Реальная личность не может быть «совокупно­стью всех черт, свойственных человеческому организму вообще», просто потому, что такая полнота содержания превышает силы реальной личности» (38—39). «Для того, чтобы личность могла быть дифференцированной, она должна находиться в дифферен­цированной среде» (39).

Не ясно из этого изложения, каким именно образом ставит вопрос Зиммель и как он аргументирует. Но в передаче г. Струве постановка вопроса грешит тем же недостат­ком, что и у г. Михайловского. Абстрактное рассуждение о том, в какой зависимости стоит развитие (и благосостояние) индивидуальности от дифференциации общества, — совершенно ненаучно, потому что нельзя установить никакого соотношения, годного для всякой формы устройства общества. Самое понятие «дифференциации», «разно­родности» и т. п. получает совершенно различное значение, смотря по тому, к какой именно социальной обстановке применить его.

432 В. И. ЛЕНИН

Основная ошибка г. Михайловского именно и состоит в абстрактном догматизме его рассуждений, пытающихся обнять «прогресс» вообще вместо изучения конкретного «прогресса» какой-нибудь конкретной общественной формации. Когда г. Струве вы­ставляет против г. Михайловского свои общие положения (вышевыписанные), он по­вторяет его ошибку, уходя от изображения и выяснения конкретного прогресса в об­ласть туманных и голословных догм. Возьмем пример: «Гармоническая целостность индивидуума в своем содержании определяется степенью развития, т. е. дифференциа­ции группы», — говорит г. Струве и пишет эту фразу курсивом. Однако, что следует понимать тут под «дифференциацией» группы? Уничтожение крепостного права уси­лило эту «дифференциацию» или ослабило ее? Г. Михайловский решает вопрос в по­следнем смысле («Что такое прогресс?»); г. Струве решил бы его, вероятно, в первом

— ссылаясь на усиление общественного разделения труда. Один имел в виду уничто­ жение сословных различий; другой — создание экономических различий. Термин так неопределенен, как видите, что его можно натягивать на противоположные вещи. Еще пример. Переход от капиталистической мануфактуры к крупной машинной индустрии можно бы признать уменьшением «дифференциации», ибо детальное разделение труда между специализировавшимися рабочими прекращается. А между тем не может под­ лежать сомнению, что условия развития индивидуальности гораздо благоприятнее (для рабочего) именно в последнем случае. Вывод отсюда — тот, что неправильна уже са­ мая постановка вопроса. Автор сам признает, что существует также антагонизм между личностью и группой (о чем и говорит Михайловский). «Но жизнь, — прибавляет он,

— никогда не слагается из абсолютных противоречий: в ней все текуче и относитель­ но, и в то же время все отдельные стороны находятся в постоянном взаимодействии» (39). Если так, — то к чему же было и выставлять абсолютные соотношения между группой и личностью? — соотношения, не относящиеся к строго определенному мо­ менту развития определенной

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ НАРОДНИЧЕСТВА 433