ПСС, т.1

«Прежде чем ставить вопрос: неизбежен ли для России капитализм в английской форме, г. В. В. должен был поставить и разрешить другой, более общий и потому более важный вопрос: неизбежен ли для России переход от натурального хозяйства к денеж­ному и каково отношение капиталистического производства sensu stricto к товарному производству вообще?» (247). Едва ли удобно так ставить вопрос. Если данная, сущест­вующая теперь в России, система производственных отношений будет выяснена, тогда вопрос о «неизбежности» того или другого развития будет уже решен ео ipso . Если же она не будет выяснена, тогда он не разрешим. Вместо рассуждений о будущем (из­любленных гг. народниками) следует объяснять настоящее. В пореформенной России крупнейшим фактом выступило внешнее, если можно так выразиться, проявление ка­питализма, т. е. проявление его «вершин» (фабричного производства, железных дорог, банков и т. п.), и для теоретической мысли тотчас же встал вопрос о капитализме в Рос­сии. Народники старались доказать, что эти вершины — случайны, не связаны со всем экономическим строем, беспочвенны и потому бессильны; при этом они оперировали с слишком узким понятием «капитализма», забывая, что порабощение труда

Не видно, по какому признаку отличает автор эти понятия? Если под капитализмом в узком смысле разуметь машинную индустрию только, тогда непонятно, почему не выделить особо и мануфактуру? Если под капитализмом в широком смысле разуметь товарное только хозяйство, тогда тут нет капита­лизма.

— в узком смысле. Ред. — тем самым. Ред.

522 В. И. ЛЕНИН

капиталу проходит очень длинные и различные стадии от торгового капитала до «анг­лийской формы». Марксисты и должны доказать, что эти вершины — не более как по­следний шаг развития товарного хозяйства, давно сложившегося в России и повсюду, во всех отраслях производства, порождающего подчинение капиталу труда.

С особенной наглядностью воззрение г-на Струве на русский капитализм как на не­что будущее, а не настоящее, — сказалось в следующем рассуждении: «пока будет су­ществовать современная община, закрепленная и укрепленная законом, на ее почве ра­зовьются такие отношения, которые с «народным благосостоянием» не имеют ничего общего. [Неужели только еще «разовьются», а не развились уже так давно, что вся на­родническая литература, с самого своего возникновения, более четверти века тому на­зад, описывала эти явления и протестовала против них?] На Западе мы имеем несколь­ко примеров существования парцеллярного хозяйства рядом с крупным капиталистиче­ским. Наша Польша и наш юго-западный край представляют явления того же порядка. Можно сказать, что и подворная и общинная Россия, поскольку разоренное крестьянст­во остается на земле и в его среде нивелирующие влияния оказываются сильнее диф­ференцирующих, приближается к этому типу» (280). Неужели только еще приближает­ся, а не представляет уже сейчас именно этот тип? Для определения «типа» надо брать, конечно, основные экономические черты порядка, а не юридические формы. Если мы посмотрим на эти основные черты экономики русской деревни, то увидим изолирован­ное хозяйство крестьянских дворов на мелких участках земли, увидим растущее товар­ное хозяйство, играющее доминирующую роль уже сейчас. Это именно те черты, кото­рые дают содержание понятию: «парцеллярное хозяйство». Мы видим далее ту же за­долженность крестьян ростовщикам, ту же экспроприацию, о которой свидетельствуют данные Запада. Вся разница — в особенности наших юридических порядков (граждан­ская неравноправность крестьян; формы землевладения),

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ НАРОДНИЧЕСТВА 523

которые сохраняют цельнее следы «старого режима» вследствие более слабого разви­тия у нас капитализма. Но однородности типа наших крестьянских порядков с запад­ными эти особенности нимало не нарушают.