ПСС. Том 05. Произведения, 1856-1859 гг.

Надъ могилой госпожи стоитъ кирпичная часовня, и священникъ въ риз кадитъ тамъ и поетъ тамъ вчную память paби Бож[ьей]. Надъ могилой дяди Хведора растетъ густая трава изъ-подъ камня и, кажется, хотла сдвинуть. Такая же трава растетъ около часовни, и та, и другая каждый годъ засыхаетъ, засыпается снгомъ и обновляется, каждый день всходитъ солнце и свтитъ <на могилу> и на часовню, и на камень дяди Хведора. И никто не знаетъ, что сдлалось съ Ширкин[ской] госпожой и съ д[ядей] [едоромъ]. <Одинъ разъ жена дяди Хведора пришла състь лепешку на его могил, и лепешка была вкусна, и крохи падали на густую темно зеленую росистую траву, и солнце свтило ярко, и колоколъ гудлъ громко, и народъ шелъ изъ церкви весело, и Богъ [не] нарадовался, глядя на міръ свой, а подь землей Богъ знаетъ что оставалось отъ дяди Хведора>.[53]

—

СЕМЕЙНОЕ СЧАСТИЕ

* № 1 (I ред.)

Разъ я встала раньше обыкновеннаго, мартовское солнышко свтило ярко сквозь блыя занавски моей комнатки, и мн стало отчего-то повеселе. Мн даже стыдно стало своей апатіи, я помолилась Богу, какъ давно не молилась, одлась въ любимое свое счастливое сренькое платье, <посмотрлась въ зеркало> и пошла внизъ совсмъ другимъ человкомъ, чмъ наканун. Внизу въ гостиной за самоваромъ мн показалось еще свтле и радостне. Я растормошила Машу, защекотала Соню, задала ей урокъ, собрала свои давно нетроганные бумаги, <записала свой дневникъ, проиграла вс этюды>, разыграла новую сонату и потащила всхъ гулять до большой дороги. На двор такъ и пахло весной, и весну же мы принесли домой на своихъ платьяхъ и лицахъ.

— Слышала: Сережа пріхалъ! — прокричала мн Маша: — присылалъ спросить о насъ и хотлъ пріхать обдать.

— Такъ и есть, — подумала я, — нынче веселый день.

Мн нужно было нынче новое лицо, а Сережа былъ и новое лицо, и человкъ, котораго я привыкла любить <и уважать, какъ отца или дядю>. Сережа былъ именно тотъ опекунъ, котораго мы ждали. Онъ былъ близкой сосдъ нашъ и другъ покойнаго отца, хотя и гораздо моложе его. Какъ встарину папа звалъ его Сережей, такъ онъ и остался для насъ Сережей, когда мы говорили про него. Вс въ дом отъ няни до Сони обожали его. Соня родилаcь при немъ и была его крестницей; меня же онъ засталъ 8-лтней двочкой, цловалъ, дразнилъ и называлъ ты, <Лизанька и фіялочка. Онъ находилъ, что я похожа лицомъ на фіалку.> Только 3 года тому назадъ онъ, захавъ къ намъ ужъ посл отца, поцловалъ у меня руку и сталъ говорить вы.

* № 2 (I ред.)