ПСС. Том 15. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Часть 3

– И вот, братцы мои… тот самый прынц, который – (он особенно протянул и ударил слово который) и, остановившись, поглядел на Пьера, помолчал и продолжал: «вот, братцы мои, тот самый прынц, который… » В другом месте солдаты играли в какую-то игру, в третьем – два о чем-то доверчиво разговаривали. Многие но одиночке сидели на соломе, что-то работая, некоторые спали. Все эти лица, фигуры, позы, звуки голосов – всё это было такое знакомое, родственное, любезное Пьеру,²²⁵ что ему вдруг всех хотелось и слышать и видеть.

– Да вот здесь, – сказал офицер, указывая на пустое место на соломе у стены. – Ребята, тут местечко барину дайте.

– Что ж, можно, – откликнулся голос.

– Да, вишь, ловок²²⁶, я и так Миронова²²⁷ вчерась задавил, – сказал другой.

– Ну, вздор, вздор! – сказал офицер.

– Или в углу, там у Платона просторно, – сказал опять тот, который²²⁸ не соглашался пустить.

– Какого Платона? – спросил офицер.

– Каратаева, в углу-то. Да вот он сам.²²⁹

Среднего роста, несколько сутуловатый²³⁰ в груди и плечах человек в лаптях и солдатской шинели, слегка раскачиваясь и кругло неся руки, как бы собираясь обнять ими что-то, легким шагом подошел к ним.

– Дравиц порубил, – сказал этот человек с тем веселым оживлением, которое бывает у людей после физического труда, и тотчас же он прибавил:

– Что ж, положим у себя. Места много. Солома нынче свежая. Пойдем, барин, пойдем, соколик, – обратился он к Пьеру. Солдат этот говорил²³¹ не то чтоб быстро, но споро, не то чтобы он торопился говорить, но слова его вылетали из него, как будто они были тут уж во рту, как будто они нечаянно, переполняя его, выскакивали из него. И голос у него был поющий и приятный. Звук его голоса и манера говорить поразили Пьера.²³² Он, следуя за ним, ближе пригляделся к нему, и фигура, и приемы, и походка этого солдата подтвердили в Пьере его первое впечатление чего-то особенно приятного, успокоительного, и естественного, и круглого в этом человеке. Его движения были точно так же, как и его слова, не быстры, но споры: за одним движением как-то кругло следовало сейчас другое, и ни в одном движении не было заметно ни усилия, ни задержки, ни медлительности, ни торопливости. Подойдя к углу балагана, он нагнулся, взбил солому, подвинул, передвинул рогожки, подложил соломы в голова, прихлопнул рукою и встал.

– Ну вот и милости просим, соколик. В тесноте, да не в обиде, – сказал он, садясь на солому и указывая Пьеру подле себя. Пьер сел, не спуская глаз, рассматривая в²³³ сумерках своего соседа, в котором он видел что-то особенно значительное и знакомое.

Первое впечатление, полученное Пьером от этого человека, было впечатление чего-то естественного, доброго и круглого. Всё, что он мог видеть из фигуры и лица этого солдата, было круглое. Голова, с которой он снял шапку, была совершенно круглая, большие глаза – круглые, рот, улыбка – круглые, усы и борода, обраставшие²³⁴ вокруг рта, составляли круг,²³⁵ грудь была высокая, округленная, спина округлялась в плечах, кисти рук были круглые.²³⁶ Еще прежде замеченный Пьером запах пота при приближении этого человека теперь усилился, когда Пьер лег с ним рядом, но запах этот был не неприятен Пьеру, а имел в себе что-то тоже значительное, естественное и круглое.

Солдат, как только сел на место, с той особенной споростью движений, которая так поражала Пьера, оглянул соседа и, вероятно предположив, что он хочет спать, тотчас же принялся за различные дела. Он акуратно размотал бичевочки, которыми были завязаны его лапти, разулся, развесил свою обувь на колушки, вбитые у него над головами, достал ножик и кусок дерева из-под изголовья и начал²³⁷ резать что-то, то поглядывая на Пьера, то прислушиваясь к сказочнику, то сам с собой чуть слышно посвистывая и покачивая головой. Пьер думал сначала, что он заснет, но вид этого человека с его устроенным в углу хозяйством, с его спорыми, спокойными движениями привлекали всё его внимание, и он, не спуская глаз, смотрел на него.²³⁸ Порезав свою палочку, – это была ложка, которую делал солдат, – когда в балагане всё стало стихать, он так же уверенно, как будто до известного часа и минуты было назначено работать, вдруг²³⁹ перевернулся,²⁴⁰ положил на место ложку и ножик, встал и пошел к выходу.

– Ишь, шельма, пришла, – услыхал Пьер опять его ласковый голос, – пришла, шельма, помнит. Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя шавку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту, сел. Собака легла у его ног.²⁴¹ Солдат взглянул на Пьера и что-то хотел опять делать.

– Ты давно здесь? – спросил Пьер.

– А, не спите, барин, – сказал солдат со своей²⁴² споростью речи. – Я-то? В то воскресение меня взяли. Из гошпиталя в Москве. Вот вторая неделя пошла.

– Что ж, тебе скучно тут? – спросил Пьер, приподнимаясь.