ПСС. Том 16. Несколько слов по поводу книги «Война и мир»

В этом предисловии, писавшемся не позднее конца 1863 г., Толстой определяет замысел произведения, как «историю из 12-го года», которая все яснее становилась для него и «настоятельнее и настоятельнее просилась в ясных и определенных образах на бумагу». Он пытается объяснить причины неудач в своей работе. То ему казался «ничтожным» прием, которым он начинал, то он сознавал невозможность «захватить всё», что знал и чувствовал из того времени, то «простой, пошлый литературный язык и литературные приемы романа казались… несообразными с величественным, глубоким и всесторонним содержанием», то становилась противна необходимость «выдумкой связывать те образы, картины и мысли», которые «сами собой родились» в нем. «Больше всего меня стесняют, — пишет Толстой, — предания, как по форме, так и по содержанию. Я боялся писать не тем языком, которым пишут все, боялся, что мое писанье не подойдет ни под какую форму, ни романа, ни повести, ни поэмы, ни истории, я боялся, что необходимость описывать значительных лиц 12-го года заставит меня руководиться историческими документами, а не истиной, и от всех этих боязней время проходило, и дело мое не подвигалось, и я начинал остывать к нему». Предисловие является бесспорным доказательством того, что в самом начале работы перед Толстым стояла «необходимость описывать значительных лиц 12-го года», т. е. замысел ввести в роман исторических деятелей появился в самый ранний период работы. Еще один важный вывод можно сделать из этого предисловия: тревога Толстого, что при описании исторических деятелей ему придется «руководиться историческими документами, а не истиной», со всей очевидностью говорит о том, что Толстому надо было в отношении исторических событий и лиц сказать свое новое слово, отличное от того, какое он мог найти в ту пору в тенденциозно составленных работах дворянских и буржуазных историков. Предисловие Толстой закончил признанием, что, «помучавшись долгое время», он «решился откинуть все эти боязни» и писать только то, что ему «необходимо высказать, не заботясь о том, что выйдет из всего этого» и не давая своему труду «никакого наименования».

Непосредственно за предисловием вписано заглавие, очевидно первой главы: «Именины у графа Простого в Москве 1808 года».[71] Действие происходит в доме графа Простого; семья графа, обстановка за именинным столом напоминают известные главы первой части завершенного романа. Но не семья графа Простого в центре внимания автора, так же как не семья князя Волхонского в наброске «Три поры». Рассказ с первой же фразы начинается спором молодого Безухова с гостями о Наполеоне. «Споривший юноша» Леон — «единственный сын князя Безухого, наследник 40 тысяч душ и огромных капиталов бабки». «Он спорил со всеми. Все были против него», но «сердитее» всех он обращался к «старичку в звезде и белом галстуке с завалившимся лбом и выдвинутой обезьяней нижней челюстью… Это был князь Василий». Почти отталкивающая внешность князя Василия и ряд замечаний о нем других действующих лиц разъясняют отношение автора к этому персонажу.

Таким образом, изменив обстановку, Толстой ввел в действие знакомых по предыдущему варианту и князя Василия и молодого Безухого. Среди гостей за обедом у графов Простых присутствуют также сыновья князя Василия и молодой паж Борис Мещерин. В центре — спор о Бонапарте; будущий Пьер опять высказывает мнение о Наполеоне, противоположное утвердившемуся в высшем обществе. «Спор разгорался всё более и более». Так закончился этот вариант начала.

В шестой раз Толстой начинает роман (рукопись № 47). На новом листе появляется новое заглавие «День в Москве», и затем — тут же зачеркнутый подзаголовок «Именины в Москве 1808 года».[72] Действие открывается также в доме графа Плохого (вместо Простого), но не с именинного обеда, за которым разгорается спор, а утром того же дня. На полях первой страницы имеются конспективные записи к содержанию ближайших глав.[73] Среди них читаем: «За обедом умный и тонкий разговор о политике… Иван Куракин, Берг за правительство… Большие и малые о Бонапарте».