ПСС. Том 16. Несколько слов по поводу книги «Война и мир»

Работая над образом князя Андрея в создаваемой второй части произведения, Толстой как бы подготавливал своего героя к подвигу под Аустерлицем, уже описанным в ранее законченной части. Он постепенно сталкивал князя Андрея с различными кругами людей, создавал вокруг него такую обстановку, вследствие которой взгляды князя Андрея на войну, на военное дело, высказанные им в первой части романа, постепенно изменялись. Причем среда, в которую попал князь Андрей, и события, в которых ему пришлось участвовать (штаб Кутузова, сражение под Кремсом, встреча с обозом русских раненых по дороге в Брюнн, прием у австрийского императора, лагерные сцены в Грунте, Тушин и, наконец, Шенграбенское сражение) обрисованы в черновых редакциях с бо̀льшими деталями, местами более подробно, а порою более резко. В черновых вариантах, в отличие от журнального текста и особенно от завершенной редакции, вместо художественных сцен значительно больше повествования от лица автора, слишком явно выступает авторская оценка событий и лиц. К преодолению описательности были направлены усилия автора.

Много раз перерабатывались главы, посвященные князю Андрею и Тушину перед Шенграбенским сражением. Вместо краткого разговора в балагане, вернее лишь отрывочных фраз о страхе смерти (гл. XVI окончательного текста), услышанных князем Андреем, в черновых вариантах большое место отведено сценам в шалаше и пространным беседам, особенно на темы о бессмертии, в которых принимал участие сам князь Андрей.[178] Подробнее рассказано, как в результате впечатлений на войне изменялось отношение князя Андрея к солдатам. «Несмотря на свое философское воспитание конца 18-го века и несмотря на свою любовь к военному делу, князь Андрей никогда не думал, что в военном деле что-нибудь значат люди, как солдаты и мелкие офицеры, никогда не думал, что от них зависит что-нибудь в военном деле». Такова первоначальная позиция князя Андрея. После Брюнна, вернувшись в армию и объезжая позиции перед Шенграбенским сражением, князь Андрей уже иначе относился к войску, причем особенно сильное впечатление произвел на него разговор с капитаном Тушиным,[179] к мыслям которого о войне и военном деле приблизится постепенно князь Андрей. К этому вел автор своего героя.

Пространнее и с сохранением большего количества деталей и фактических данных изображены канун Шенграбенского сражения и самое сражение. В описании Аустерлицкого сражения упоминался эпизод с батареей Тушина. Теперь же, создав вторую часть и тесно связав капитана Тушина с князем Андреем, Толстой ввел, как один из центральных эпизодов Шенграбенского сражения, батарею Тушина и затем заступничество князя Андрея за Тушина. И в черновом варианте последней главы, закончившемся пока только конспектом, уже содержатся мысли князя Андрея после Шенграбенского сражения: «Я всё могу. Могу найти смысл в этих толпах и мысль» и далее: «Князь Андрей в избе записывает, ему мелькает мысль, что Тушин прав, но он стремится разумом обнять всё».

Дальнейший текст: атака, в которой участвовал и был ранен Николай Ростов, и все окончание второй части — написан почти сразу.

Вторая часть сдана в переписку, и с первых чисел ноября появляются свидетельства Толстого о работе над продолжением романа — над отделкой написанной ранее третьей части. «Весь день хорошо обдумывал много, писал мало», — отметил он в Дневнике 3 ноября.[180] А в письме к А. Е. Берсу, отправленном в те же дни, сообщал: «Я свеж, весел, голова ясна, я работаю — пишу по 5 и 6 часов в день… Дописываю теперь, т. е. переделываю и опять, и опять переделываю свою 3-ю часть. Эта последняя работа отделки очень трудна и требует большого напряжения; но я по прежнему опыту знаю, что в этой работе есть своего рода вершина, которой достигнув с трудом, уже нельзя остановиться и, не останавливаясь, катишься до конца дела. Я теперь достиг этой вершины и знаю, что теперь хорошо ли, дурно ли, но скоро кончу эту 3-ю часть».[181]

Исходя из авторской даты второй части: «21 декабря 1865 г.» (она помещена в конце последней главы в апрельской книжке «Русского вестника» за 1866 г.), исследователи полагали, что в ноябре 1865 г. Толстой называл вторую часть «третьей», якобы разумея под «первой» то, что было напечатано в январской книжке «Русского вестника» за 1865 г., то есть главы I–XXVIII первой части, а под «второй» — напечатанное в февральской книжке, то есть главы XXIX–XXXVIII.[182] Вышеприведенные документы с абсолютной точностью доказывают, что все опубликованное в двух книжках «Русского вестника» Толстой считал первой частью. Важным дополнительным свидетельством тому служит листок, на котором Толстой собственноручно наметил распределение текста романа по частям:

«1 ч. что напечатано.

2 ч. до Аустерлица включительно.

3 ч. до Тильзита включительно.

4 ч. Петербург до объяснения А[ндрея] с Н[аташей] включительно.

5 ч. до эпизода Н[аташи] с А[натолем] и объяснения А[ндрея] с Р[іerr'ом] включительно.

6 ч. до Смоленска.

7 ч. до Москвы.

8 — Москва.

9 — Тамбов.

10 —».[183]