ПСС. Том 20. Анна Каренина. Черновые редакции и варианты

– Да вотъ написалъ почти книгу объ естественныхъ условіяхъ рабочаго въ отношеніи къ землѣ, – сказалъ Котовасовъ. – И я не спеціалистъ, но мнѣ понравилось, какъ естественнику, то, что онъ беретъ человѣчество какъ что-то внѣ зоологическихъ законовъ, а, напротивъ, видитъ[1691] зависимость его отъ среды и[1692] въ этой зависимости отъискиваетъ законы развитія.

– Это очень интересно, – сказалъ[1693] Летовъ.

– Я попытался только, признавъ свойства извѣстнаго мнѣ русскаго рабочаго крестьянина за присущія ему зоологическія свойства,[1694] – началъ Левинъ краснѣя, – изслѣдовать тотъ путь, по которому онъ стремится идти къ своему благосостоянію. Я старался не задаваться мыслью, – поспѣшно прибавилъ Левинъ,[1695] – что[1696] путь этотъ есть тотъ, по которому идутъ болѣе развитые народы, а совершенно свободно отъискивалъ этотъ путь и пришелъ къ новымъ довольно результатамъ. Изучая на самомъ предметѣ, дѣлая наблюденія....

– Это то и дорого,[1697] – перебилъ его Летовъ. – Теорій много въ нашей наукѣ, а данныхъ статистическихъ, наблюдение и опытовъ – мало.[1698] Опыты, наблюденія, факты даютъ не самую истину, но отрѣзываютъ пути ложныя и, все болѣе и болѣе сжимая этотъ путь, наконецъ указываютъ его.

– Совершенно вѣрно, – отвѣчалъ физикъ, – но[1699] всетаки наука никогда не можетъ удовлетвориться однимъ анализомъ. Анализъ и синтезъ всегда держатъ свои равные права.

Соціологъ согласился съ этимъ мнѣніемъ, но, очевидно, этотъ вопросъ не интересовалъ его.

– Почему же вы полагаете, что русскій человѣкъ имѣетъ особенное отношеніе къ землѣ? – спросилъ Летовъ Левина.

– По зоологическимъ, такъ сказать, свойствамъ человѣка или по его отношенію къ землѣ – количественному.

Левинъ видѣлъ, что вопросъ[1700] этотъ былъ не только вопросъ, сколько вступленіе къ изложенію своего мнѣнія, но ему хотѣлось высказать всю свою мысль, и потому онъ сталъ говорить о томъ, что самый народъ сознаетъ всегда свое призваніе и что призваніе русскаго народа есть заселеніе огромныхъ пространствъ. Соціологъ опять перебилъ его, замѣтивъ, что легко быть введену въ заблужденіе, дѣлая умозаключенія объ общемъ призваніи народа, что основой отношенія человѣка къ землѣ всегда будутъ два начала: количественное отношеніе земли къ человѣку и качество земли. И не давая ужъ Левину досказать свою мысль, соціологъ началъ излагать ему свое ученіе о томъ, что первыя заселенія не могли быть сдѣланы на лучшихъ и плодороднѣйшихъ мѣстахъ.

Соціологъ имѣлъ усвоенную на кафедрѣ привычку говорить и охоту къ этому. Вопросъ же, о которомъ онъ говорилъ, интересовалъ его и былъ еще нерѣшеннымъ, не обработаннымъ для него самаго. И потому ему пріятно было повѣрять этимъ самого себя, излагать свое ученіе, въ особенности человѣку, интересующемуся этимъ дѣломъ. Кромѣ того, ему пріятно было излагать это Левину еще и потому, что всѣмъ знакомымъ и близкимъ людямъ онъ давно уже изложилъ свою теорію. А Левинъ былъ новый человѣкъ.

Левинъ слушалъ не совсѣмъ охотно. Ему казалось, что онъ самъ знаетъ впередъ все, что скажетъ соціологъ, и хотѣлось перебить его, чтобы сказать свою мысль, такую, которая, по его мнѣнію, должна была опровергнуть всѣ доводы соціолога.[1701] Несмотря на[1702] это, Левину все-таки было пріятно и лестно, что этотъ умный, ученый человѣкъ такъ старательно излагаетъ ему свои воззрѣнія.[1703] Левинъ не зналъ того, что такому вниманію онъ обязанъ только тому, что онъ новый человѣкъ, и думалъ, что это была дань его уму и знанію, поразившимъ уже соціолога,[1704] и тѣмъ болѣе онъ желалъ дождаться конца рѣчи соціолога, чтобы изложить ему свои взгляды. Онъ и дождался этаго и изложилъ свои, но соціологъ остался къ нимъ, очевидно, холоденъ и вступилъ въ завязавшійся между физикомъ и Котовасовымъ разговоръ объ университетскомъ вопросѣ.

Университетскій вопросъ былъ очень важное событіе въ эту зиму въ Москвѣ. Три старые профессора въ совѣтѣ не приняли мнѣнія молодыхъ, молодые подали отдѣльное мнѣніе. Мнѣніе это было, по сужденію однихъ, ужасно,[1705] по сужденію другихъ – было самое простое и справедливое мнѣніе, и профессора раздѣлились на двѣ партіи.

Одни, къ которымъ принадлежалъ Котовасовъ и физикъ, видѣли въ противоположной сторонѣ подлый доносъ, обманъ; другіе видѣли мальчишество, неуваженіе къ авторитетамъ. Левинъ, хотя и не принадлежавший къ университету, нѣсколько разъ еще вчера слышалъ и говорилъ объ этомъ дѣлѣ и имѣлъ свое составленное на этотъ счетъ мнѣніе и теперь, принявъ участіе въ общемъ разговорѣ, выразилъ это мнѣніе.

Такъ онъ просидѣлъ у Котовасова часа полтора и просидѣлъ бы еще больше, еслибъ физикъ не посмотрѣлъ на часы.

– Ахъ, я опоздаю, – сказалъ онъ.

– А куда вы? – спросилъ Котовасовъ.

– Да нынче въ юго-восточномъ комитетѣ засѣданіе въ память 100-лѣтняго юбилея Кржимаго.

– Такъ что же вамъ? – сказалъ Котовасовъ.

– Да я обѣщалъ прочесть въ его память о его трудахъ по физикѣ. Меня просили, а то ничего не будетъ.[1706]

– А! – сказалъ Котовасовъ, совершенно понявъ теперь, для чего нужно было ѣхать.