ПСС. Том 20. Анна Каренина. Черновые редакции и варианты

Вотъ этимъ то дѣломъ миротворства и занимался[784] Вронской въ тотъ день, какъ кузина его ждала обѣдать. Молодые люди, несмотря на свои товарищескія, запанибратскія отношенія съ[785] Вронскимъ, уважали его и покорились его рѣшенью ѣхать извиниться съ нимъ вмѣстѣ, тѣмъ болѣе что свое рѣшенье онъ высказалъ имъ строго и рѣшительно, объявивъ, что если это дѣло не кончится миромъ, то имъ обоимъ надо выдти изъ полка. Одна уступка, которую онъ сдѣлалъ, состояла въ томъ, что Кедровъ могъ не ѣхать, такъ какъ онъ тоже считалъ себя оскорбленнымъ.

Въ назначенный часъ[786] Вронской повезъ Петрицкаго къ титулярному совѣтнику. Титулярный совѣтникъ принялъ ихъ, стоя, въ вицмундирѣ, и румяное лицо его съ бакенбардами колбасиками, какъ описывалъ Петрицкій, было торжественно, но довольно спокойно.

[787]Вронской видѣлъ, что они съ Полковымъ Командиромъ не ошиблись, предположивъ, что имя и эполеты будутъ имѣть свое вліяніе.

Титулярный совѣтникъ поклонился[788] Вронскому и подалъ ему руку, но чуть наклоненіемъ головы призналъ существованіе Петрицкаго.[789] Вронской началъ говорить:

– Два товарища мои были вовлечены цѣлымъ рядомъ несчастныхъ случайностей въ ошибку, о которой они отъ всей души сожалѣютъ, и просятъ васъ принять ихъ извиненія.

Титулярный совѣтникъ шевелилъ губами и хмурился.

– Я вамъ скажу,[790] Графъ, что мнѣ очень лестно ваше посредничество и что я бы готовъ признать ошибку и раскаянье, если оно искренно, но, согласитесь…

Онъ взглянулъ на Петрицкаго и поднялъ голосъ.[791] Вронской замѣтилъ это и поспѣшилъ перебить его.

– Они просятъ вашего извиненія, и вотъ мой товарищъ и пріятель Петрицкій.

Петрицкій промычалъ, что онъ сожалѣетъ, но въ глазахъ его не было замѣтно сожалѣнія, напротивъ, лицо его было весело, и титулярный совѣтникъ увидалъ это.

– Сказать: извиняю,[792] Графъ, очень легко, – сказалъ титулярный совѣтникъ, но испытать это никому не желаю, надо представить положеніе женщины......

– Но согласитесь, опять перебилъ[793] Вронской. – Молодость, неопытность, и потомъ, какъ вы знаете, мы были на завтракѣ, было выпито.... Я надѣюсь, что вы, какъ порядочный человѣкъ, войдете въ положеніе молодыхъ людей и великодушно извините. Я съ своей стороны, и Полковой командиръ просилъ меня, будемъ вамъ искренно благодарны, потому что я и прошу за людей, которыми мы дорожимъ въ полку. Такъ могу ли я надѣяться, что дѣло это кончится миромъ?

На губахъ титулярнаго совѣтника играла пріятная улыбка удовлетвореннаго тщеславія.

– Очень хорошо,[794] Графъ, я прощаю, и онъ подалъ руку. – Но эти господа должны знать, что оскорблять женщину неблагородно.....

– Совершенно раздѣляю ваше мнѣніе, но если кончено.... – хотѣлъ перебить[795] Вронской.

– Безъ сомнѣнія кончено, – сказалъ титулярный совѣтникъ. – Я не злой человѣкъ и не хочу погубить молодыхъ людей; не угодно-ли вамъ сѣсть? Не угодно-ли?

Онъ подвинулъ спички и пепельницу. И Вронской чувствовалъ, что меньшее, что онъ можетъ сдѣлать, это посидѣть минуту, тѣмъ болѣе что все такъ хорошо обошлось.

– Такъ прошу еще разъ вашего извиненія и вашей супруги за себя и за товарища, – сказалъ Петрицкій.

Титулярный совѣтникъ подалъ руку и закурилъ папиросу. Все, казалось, прекрасно кончено, но титулярный совѣтникъ хотѣлъ подѣлиться за папиросой съ своимъ новымъ знакомымъ,[796] Графомъ и флигель-адъютантомъ, своими чувствами, тѣмъ болѣе, что[797] Вронской своей открытой и благородной физіономіей произвелъ на него пріятное впечатлѣніе.

– Вы представьте себѣ,[798] Графъ, что молодая женщина въ такомъ положеніи, стало быть, въ самомъ священномъ, такъ сказать, для мужа положеньи, ѣдетъ изъ церкви отъ нездоровья, и тутъ вдругъ.....

[799]Вронской хотѣлъ перебить его, видя, что онъ бросаетъ изъ подлобья мрачные взгляды на Петрицкаго.

– Да, но вы изволили сказать, что вы простили.

– Безъ сомнѣнія, и въ этомъ положеньи два пьяные…

– Но позвольте…

– Два пьяные мальчишки позволяютъ себѣ писать и врываться.

Титулярный совѣтникъ[800] покраснѣлъ, мрачно смотрѣлъ на Петрицкаго.

– Но позвольте, если вы согласны…

Но титулярнаго совѣтника нельзя было остановить.

– Врываться и оскорблять честную женщину. Я жалѣю, что щетка не подвернулась мнѣ. Я бы убилъ....

Петрицкій всталъ нахмурившись.

– Я понимаю, понимаю, – торопился говорить[801] Вронской, чувствуя, что смѣхъ поднимается ему къ горлу, и опять пытаясь успокоить титулярнаго совѣтника, но титулярный совѣтникъ уже не могъ успокоиться.

– Во всякомъ случаѣ я прошу васъ признать, что сдѣлано съ нашей стороны что возможно. Чего вы желаете? Погубить молодыхъ людей?

– Я ничего не желаю.

– Но вы извиняете?

– Для васъ и для Полковаго Командира, да, но этихъ мерз…

– Мое почтеніе, очень благодаренъ, – сказалъ[802] Вронской и, толкая Петрицкаго, вышелъ изъ комнаты.>

* № 37 (рук. № 19).