Читаем ПСС. Том 24. Произведения, 1880-1884 полностью

ПСС. Том 24. Произведения, 1880-1884

«Это сочинение — обзор богословия и разбор Евангелий — есть лучшее произведение моей мысли, есть та одна книга, которую (как говорят) человек пишет во всю свою жизнь. Я имею на это свидетельство двух ученых и тонких критиков, обоих несогласных со мною в убеждениях. Оба, всегда прямо говорившие мне правду, признали сочинение неопровержимым.»«Но, несмотря на все усилия толпы, избранные люди, сквозь всю грязь лжи, видят истину и проносят ее во всей чистоте чрез века и усилия лжи, и в таком виде учение доходит до нас. Тот, кто теперь, в наше время, будь он католик, протестант, православный, молоканин, штундист, хлыст, скопец, рационалист, какого бы ни был исповедания, тот, кто читает теперь Евангелие, находится в странном положении. Тот, кто умышленно не закрывает глаза, тот не может не видеть, что если тут не всё, что мы знаем и чем мы живем, то по крайней мере что-то очень мудрое и значительное. Но мудрое и важное это выражено так безобразно, дурно, как говорил Гёте, что он не знает более дурно написанной книги, как Евангелие, и зарыто в таком хламе безобразнейших, глупых, даже непоэтических легенд, и умное и значительное так неразрывно связано с этими легендами, что не знаешь, что и делать с этой книгой. Толкования к этой книге нет другого, как то, которое дают различные церкви. Толкования эти все исполнены бессмыслиц и противоречий, так что каждому представляется сначала только два выхода: или, осердясь на вшей, да шубу в печь, т. е. откинуть всё как бессмыслицу, что и делают 99/100, или покорить свой разум, что и велит делать церковь, и принять вместе с мудрым и значительным всё глупое и незначительное, что и делает 1/100 тех людей, которые или не имеют зрения, или умеют прищуривать глаза так, чтобы не видать того, чего не хотят видеть. Но и этот выход непрочен. Стоит показать этим людям то, что они не хотели видеть, и они волей — неволей бросают вместе с ложью и ту правду, которая была в ней замешана. И что ужасно при этом, это то, что ложь, смазанная с истиной, смазана с ней часто не врагами истины, но самыми первыми друзьями ее; то, что эта ложь считалась и была первым орудием распространения истины. Ложь о воскресении Христа была во времена апостолов и мучеников первых веков главным доказательством истинности учения Христа. Правда, эта же басня о воскресении и была главным поводом к неверию в учение. Язычники во всех житиях первых мучеников христианских называют их людьми, верующими в то, что их распятый воскрес, и совершенно законно смеются над этим.» «Я смотрю на христианство не как на исключительное божественное откровение, не как на историческое явление, я смотрю на христианство, как на учение, дающее смысл жизни. Я был приведен к христианству не богословскими, не историческими исследованиями, а тем, что пятидесяти лет от роду, спросив себя и всех мудрецов моей среды о том, что такое я и в чем смысл моей жизни, и получив ответ: ты случайное сцепление частиц, смысла в жизни нет, и сама жизнь есть зло — я был приведен тем, что, получив такой ответ, я пришел в отчаяние и хотел убить себя; но вспомнив то, что прежде, в детстве, когда я верил, для меня был смысл жизни, и то, что люди верующие вокруг меня — большинство людей, не развращенных богатством, — веруют и живут настоящею жизнью, я усомнился в правдивости ответа, данного мне мудростью людей моей среды, и попытался понять тот ответ, который дает христианство людям, живущим настоящей жизнью. И я стал изучать христианство, и изучать в христианском учении то, что руководит жизнью людей.»«Я не знал света, думал, что нет истины в жизни, но убедившись в том, что люди живы только этим светом, я стал искать источник его и нашел его в Евангелиях, несмотря на лжетолкования церквей. И, дойдя до этого источника света, я был ослеплен им и получил полные ответы на вопросы о смысле моей жизни и жизни других людей, ответы, вполне сходящиеся со всеми мне известными ответами других народов и на мой взгляд превосходящие все.»«Если читатель принадлежит к огромному большинству образованных, воспитанных в церковной вере людей, но отрекшихся от нее вследствие ее несообразностей с здравым смыслом и совестью (остались ли у такого человека любовь и уважение к духу христианского учения, или он, по пословице: «осердясь на блох, и шубу в печь», считает всё христианство вредным суеверием), я прошу такого читателя помнить, что то, что отталкивает его, и то, что представляется ему суеверием, не есть учение Христа, что Христос не может быть повинен в том безобразном предании, которое приплели к его учению и выдавали за христианство; надо изучать только одно учение Христа, как оно дошло до нас, т. е. те слова и действия, которые приписываются Христу и которые имеют учительное значение. Читая мое изложение, такой читатель убедится, что христианство не только не есть смешение высокого с низким, не только не есть суеверие, но есть самое строгое, чистое и полное метафизическое и этическое учение, выше которого не поднимался до сих пор разум человеческий и в кругу которого, не сознавая того, движется вся высшая человеческая деятельность: политическая, научная, поэтическая и философская.Если читатель принадлежит к тому ничтожному меньшинству образованных людей, которые держатся церковной веры, исповедуя ее не для внешних целей, а для внутреннего спокойствия, я прошу такого читателя, прежде чем читать, решить в душе вопрос о том, что ему дороже: душевное спокойствие или истина? Если спокойствие, то прошу его не читать; если же истина, то прошу его помнить, что учение Христа, изложенное здесь, несмотря на одинаковость названия, есть совершенно другое учение, чем то, которое он исповедует, и что потому отношение его, исповедующего церковную веру, к этому изложению учения Христа есть то же, как отношение магометанина к проповеди христианства, что вопрос для него не в том, согласно ли, или несогласно предлагаемое учение с его верою, а только в том, какое учение согласнее с его разумом и сердцем — его ли церковное учение, составленное из согласования всех писаний, или одно учение Христа. Вопрос для него только в том — хочет ли он принять новое учение, или оставаться в своей вере.Если же читатель принадлежит к людям, внешне исповедующим церковную веру и дорожащим ею не потому, что они верят в истину ее, а по внешним соображениям, потому что они считают исповедание и проповедание ее выгодным для себя, то пусть такие люди помнят, что сколько бы у них ни было единомышленников, как бы сильны они ни были, на какие бы престолы ни садились, какими бы ни называли себя высокими именами, они не обвинители, а обвиняемые, — не мною, а Христом. Такие читатели пусть помнят, что им доказывать нечего, что они уже давно сказали, что имели сказать, что если бы они даже и доказали то, что хотят доказать, то доказали бы только то, что доказывают каждый для себя все сотни отрицающих друг друга исповеданий церковных вер; что им не доказывать нужно, но оправдываться. Оправдываться в кощунстве, по которому они учение Иисуса Бога приравняли к учениям Эздры, соборов и Феофилактов и позволяли себе слова Бога перетолковывать и изменять на основании слов людей. Оправдываться в клевете на Бога, по которой они все те изуверства, которые были в их сердцах, свалили на Бога Иисуса и выдали их за его учение. Оправдываться в мошенничестве, по которому они, скрыв учение Бога, пришедшего дать благо миру, подставили на его место свою святодуховскую веру и этою подставкою лишили и лишают миллиарды людей того блага, которое принес людям Христос, и, вместо мира и любви, принесенных им, внесли в мир секты, осуждения и всевозможные злодейства, прикрывая их именем Христа.Для этих читателей только два выхода: смиренное покаяние и отречение от своей лжи или гонение тех, которые обличают их за то, что они делали и делают.Если они не отрекутся от лжи, им остается одно: гнать меня, на что я, оканчивая свое писание, готовлюсь с радостью и со страхом за свою слабость.»ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙИЗДАНИЕ ОСУЩЕСТВЛЯЕТСЯ ПОД НАБЛЮДЕНИЕМ ГОСУДАРСТВЕННОЙ РЕДАКЦИОННОЙ КОМИССИИСЕРИЯ ПЕРВАЯ ПРОИЗВЕДЕНИЯТОМ 24ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ МОСКВА 1957Перепечатка разрешается безвозмездноПРОИЗВЕДЕНИЯ 1880—1884ПОДГОТОВКА ТЕКСТА И КОММЕНТАРИИ H. H. ГУСЕВАТекст воспроизводится по экземпляру, находящемуся в фонде РГБ: Толстой, Лев Николаевич; Полное собрание сочинений. Том 24. Произведения 1880–1884; Государственное издательство художественной литературы, 1957; Российская государственная библиотека, 2006 (электронный документ в формате Adobe Reader)Особая благодарность старшему преподавателю кафедры истории русской литературы и журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова Ирине Викторовне Петровицкой за выложенное в общий доступ Полное Собрание Сочинений Л.Н. Толстого (90–томник) в формате Adobe Reader.Настоящее юбилейное издание первого полного собрания сочинений Л. Н. Толстого печатается на основании постановлений Совета Народных Комиссаров СССР от 25 июня 1925 г., 8 августа 1934 г. и 27 августа 1939 г.Редактор O. A. Гозанова Технический редактор Л. М. Сутина Корректор К. ПолетикаПодписано к печати 12/VIII–57 г. Бумага 68X1001/16—631/4 печ. л. 77, 79 усл. печ. л. 55, 76 уч. — изд. л. Тираж 5000. Зак. 1705.Гослитиздат Москва, Б–66, Ново-Басманная, 19Ленинградский Совет народного хозяйства. Управление полиграфической Промышленности. Типография M 1 «Печатный Двор» имени А. М. Горького Ленинград, Гатчинская, 26.

Лев Николаевич Толстой

Проза / Русская классическая проза / Религиоведение / Образование и наука18+

ТОМ 24 — ПРОИЗВЕДЕНИЯ 1880—1884ТОЛСТОЙ, ЛЕВ НИКОЛАЕВИЧ — ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ — ТОМ 24 — ПРОИЗВЕДЕНИЯ 1880–1884СОЕДИНЕНИЕ И ПЕРЕВОД ЧЕТЫРЕХ ЕВАНГЕЛИЙ

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ

Друзья мои предложили мне напечатать это соединение и перевод Евангелия, составленные мною 10 лет тому назад, и я согласился на это, несмотря на то, что работа эта далеко не окончена и в ней много недостатков. Исправить и окончить ее я чувствую себя уже не в силах, так как то сосредоточенное, постоянно восторженное душевное напряжение, которое я испытывал в продолжение всей этой долгой работы, уже не может возобновиться.

Но думаю, что и такою, какая она есть, работа эта может принести пользу людям, если им сообщится хоть малая доля того просветления, которое я испытывал во время ее, и той твердой уверенности в истинности открывшегося мне пути, по которому я иду, чем дальше, тем с большей радостью.

Лев Толстой.

Ясная Поляна, 29 августа 1891 г.

ПРЕДИСЛОВИЕ К ИЗДАНИЮ «СВОБОДНОГО СЛОВА»

Книга эта была писана мною в период незабвенного для меня восторга сознания того, что христианское учение, выраженное в Евангелиях, не есть то странное, мучившее меня своими противоречиями, учение, которое преподается церковью, а есть ясное, глубокое и простое учение жизни, отвечающее высшим потребностям души человека.

Под влиянием этого восторга и увлечения я, к сожалению, не ограничился тем, чтобы выставить понятные места Евангелия, излагавшего это учение (пропустив то, что не вяжется с основным и главным смыслом и не подтверждает и не отрицает его), но пытался придать и темным местам значение, подтверждающее общий смысл. Эти попытки вовлекли меня в искусственные и, вероятно, неправильные филологические разъяснения, которые не только не усиливают убедительность общего смысла, но должны ослаблять ее. Увидав ошибку (кроме того, что я был поглощен весь другими работами в том же направлении), я не решился опять переделывать свою работу, отделяя излишнее от необходимого, так как знал, что работа комментарий на эту удивительную книгу четырех Евангелий никогда не может быть закончена, и потому оставил книгу так, как она есть; и теперь в том же виде предоставляю ее к печатанию.

Те, которым дорога истина, люди не предубежденные, искренно ищущие истины, сумеют сами отделить излишнее от существенного, не нарушив сущности содержания. Для людей же предубежденных и вперед решивших, что истина только в церковном толковании, никакая точность и ясность изложения не может быть убедительна.

Лев Толстой.

Кореиз, 26 марта 1902 г.

ВСТУПЛЕНИЕ

Приведенный разумом без веры к отчаянию и отрицанию жизни, я, оглянувшись на живущее человечество, убедился, что это отчаяние не есть общий удел людей, но что люди жили и живут верою.

Я видел вокруг себя людей, имеющих эту веру и из нее выводящих такой смысл жизни, который давал им силы спокойно и радостно жить и так же умирать. Я не мог разумом выяснить себе этого смысла. Я постарался устроить свою жизнь так, как жизнь верующих, постарался слиться с ними, исполнять всё то же, что они исполняют в жизни и во внешнем богопочитании, думая, что этим путем мне откроется смысл жизни. Чем более я сближался с народом и жил так же, как он, и исполнял все те внешние обряды богопочитания, тем более я чувствовал две противоположно действовавшие на меня силы. С одной стороны, мне более и более открывался удовлетворявший меня смысл жизни, не разрушаемый смертью; с другой стороны, я видел, что в том внешнем исповедании веры и богопочитании было много лжи. Я понимал, что народ может не видеть этой лжи по безграмотности, недосугу и неохоте думать и что мне нельзя не видеть этой лжи и, раз увидав, нельзя закрыть на нее глаза, как это мне советовали верующие образованные люди. Чем дальше я продолжал жить, исполняя обязанности верующего, тем более эта ложь резала мне глаза и требовала исследования того, где в этом учении кончается ложь и начинается правда. В том, что в христианском учении была сама истина жизни, я уже не сомневался. Внутренний разлад мой дошел, наконец, до того, что я не мог уже умышленно закрывать глаза, как я делал это прежде, и должен был неизбежно рассмотреть то вероучение, которое я хотел усвоить.

Перейти на страницу: