ПСС. Том 35. Произведения, 1902-1904

— Видел. Он обещал,¹⁶⁹⁴ — и Садо подробно рассказал, как он¹⁶⁹⁵ тайно виделся с Мустафой¹⁶⁹⁶.

* № 75 (рук. № 51).

Он сказал, что мюриды были здесь и требовали не пускать Хаджи-Мурата и выдать его, если он приедет, но что¹⁶⁹⁷ он прежде умрет со всем своим семейством, чем выдаст его, и что Хаджи-Мурат может жить у него сколько хочет, что он дорогой гость. Он говорил это и смотрел в глаза Хаджи-Мурату, а Хаджи-Мурат видел, что это была неправда, что он очень не рад его посещению, но не мог сказать этого. Хаджи-Мурат¹⁶⁹⁸ одобрительно кивал головой и, когда Садо кончил, сказал ему, что он приехал к нему сам друг, но что четыре мюрида его дожидаются его в лесу за Аргуном и что один из этих дожидающихся его в лесу мюридов должен итти по его поручению¹⁶⁹⁹ к русским в Воздвиженское, но мюриды аварцы не знают дороги и потому не может ли хозяин дать проводника?

* № 76 (рук. № 51).

Старик¹⁷⁰⁰ придвинулся к столику и подвинул Хаджи-Мурату мед — свое произведение,¹⁷⁰¹ прося его откушать. Хаджи-Мурат взял еще кусок чурека, меду на ножик из под кинжала и стал есть. Старик, радостно улыбаясь беззубым ртом,¹⁷⁰² сидел против него.

* № 77 (рук. № 54).

— Ну, а что пчелы как? — спросил Хаджи-Мурат.

— Пчелы, слава Богу. Я вчера только с пчельника, он у меня в лесу. Сейчас моего меду покушаешь, — говорил старик, оживившись при разговоре о своем любимом деле.

*№ 78 (рук. № 51, гл. II).

Кондицкий был десятилетний солдат из Западного края. У него всегда были деньги, родные присылали ему. Кроме того он сам был и портной и шорник и зарабатывал деньжонки. По службе он был неисправен и слаб, но он оказывал услуги начальству и его не обижали. Другой солдат Никитин был¹⁷⁰³ тонкий, ловкий, белокурый красавец¹⁷⁰⁴ из крестьян Орловской губернии. Дома остались молодая еще мать¹⁷⁰⁵ и три брата с женами и ребятами.¹⁷⁰⁶ Петр был¹⁷⁰⁷ не женат и пошел охотой за брата. Но¹⁷⁰⁸ солдатская служба так показалась тяжела ему, что он стал пить, когда мог и было на что¹⁷⁰⁹ и даже раз попытался бежать, сам не зная куда, только чтобы избавиться от тоски, которая съела его. После того как¹⁷¹⁰ его жестоко наказали за побег, он махнул на себя рукой и¹⁷¹¹ еще хуже затосковал, так что вошь заела его, и только ждал случая, когда мог напиться. Несмотря на это, товарищи почему то любили, жалели его и в особенности мрачный Панов, бывший его дядькой.

— Ну что ж, давай и мне покурить, — сказал Петр своим особенно приятным ласкающим тенором, садясь на¹⁷¹² корточки подле Кондицкого.

— А что своего не заведешь?¹⁷¹³ — сказал Кондицкий. — Вот дай дядя Антоныч откурится.

— Хорошо, как тебе из дома посылают, а мои от меня ждут.

— Ну, чего захотели, — проговорил Панов, отрываясь от трубки и с каждым словом выпуская набранный дым. — Наш брат — отрезанный ломоть.¹⁷¹⁴ Откуда что взять. А что и добыл — самому нужно. Сказано царский слуга... вот и вся. Ну, ребята, докуривай да и туши.

Никитин расчистил перед собой листья и ветки и лег на брюхо, припав губами к трубке.

— А¹⁷¹⁵ сказывают Слепцова, генерала, убили, — сказал Кондицкий.¹⁷¹⁶

— Как же, ротный сказывал, — подтвердил Панов. — Видно, пришел час.

— Уж очень смел был, — сказал Кондицкий.

— Тут смел, не смел, кому обречено, — пробурчал Панов. Ты что сапоги снимаешь? — обратился он к Никитину, который откурился и стаскивал с себя сапоги.

— Да смотрю — стоптал.

— То-то, стоптал,¹⁷¹⁷ нехорошо ходишь, легче¹⁷¹⁸ ступать надо.¹⁷¹⁹

— Ох, хороши сапоги продавал Тихонов, — сказал Кондицкий. — Он домой идет.

— И счастье же человеку, — вздохнув, сказал Никитин.

— Счастье?¹⁷²⁰ Куда он пойдет? К братьям пахать, тоже не сахар.

— Ну нет, — заговорил своим тихим, ласковым голосом Никитин, — я бы не знаю, дядя, что дал, только бы пожить¹⁷²¹ дома. Хоть бы глазком взглянуть на них. Выедешь, бывало, весной на двоем пахать, жеребята играют, у нас две кобылы — хорошие матки были — не знаю целы ли,¹⁷²² грачи за тобой за сохой ходят, голуби тоже, жаворонок, земля мягкая, идешь босой ногой — точно гладит тебя.

И Никитин долго вспоминал про деревенскую жизнь и работы, и семью, стариков и детей. Кондицкий,¹⁷²³ между тем, задремал; слышно было, как он всхрапывал, а Панов сидел прислонившись и молчал, только¹⁷²⁴ гневно откашливаясь.¹⁷²⁵

— Это, брат, оставить надо,¹⁷²⁶ — сердито проговорил Панов, — да и тише говори. На то секрет.

— И рад бы оставить, — продолжал¹⁷²⁷ своим нежным, умильным голосом Никитин, — да не могу, сном не засплю, вином не залью. Только и думка, что про домашних. И покаюсь тебе, Антоныч, на днях ушел за крепость. Думаю, бегу опять.

— Уж пороли ведь тебя, — сказал Панов.

— А все-таки не могу, хочу бежать да и всё. И сам не знаю куда, а бежать.

— То-то дурак, — сказал Панов.¹⁷²⁸ — Мало пороли тебя. Я бы из тебя дурь...