ПСС. Том 35. Произведения, 1902-1904

21 марта 1898 г. Толстой записал в Дневнике: «Есть такая игрушка английская peepshow»:²⁵⁰⁵ под стеклышком показывается то одно, то другое. Вот так-то надо показать человека — Хаджи-Мурата: мужа, фанатика и т. п.». Этот замысел стоит в связи с особенно занимавшей в то время Толстого мыслью о «текучести» человека, которую развивал он в романе «Воскресение», в дневниковых записях от 3 февраля, 19 и 21 марта 1898 г. и в разговорах. «Как бы хорошо написать художественное произведение, в котором бы ясно высказать текучесть человека, то, что он один и тот же: то злодей, то ангел, то мудрец, то идиот, то силач, то бессильнейшее существо»²⁵⁰⁶.

Прервав работу над «Хазаватом», Толстой только через три недели вернулся к повести, как это видно из записи в его Дневнике от 12 апреля 1898 г.: «Занятия Karthago delenda est и Хаджи Мурат».

В этот раз, однако, Толстой работал не над продолжением «Хазавата», а над редакцией третьей (1897), расширив в ней рассказ Хаджи-Мурата Лорис-Меликову о своем прошлом.

30 апреля 1898 г. Толстой просил С. А. Толстую выслать ему книгу Зиссермана «Двадцать пять лет на Кавказе». В то время он находился на юге Тульской губернии, занятый помощью голодающему крестьянству. И там, даже в непривычных условиях жизни, «Хаджи-Мурат» продолжал занимать Толстого. 4 мая 1898 г. он записал в Дневнике: «Нынче да и в прежние дни как будто уясняю себе Хаджи Мурата, но не могу писать. Правда, что мешают». Затем, в течение всего 1898 г., писание «Хаджи-Мурата» не возобновлялось.

22 февраля 1899 г. С. А. Толстая писала В. В. Стасову: «Книги о Кавказе находятся в Ясной Поляне, и Лев Николаевич обещает их выслать, как только приедет в Ясную Поляну».²⁵⁰⁷ Но Толстой продолжал интересоваться темой своей художественной работы, что видно, между прочим, из письма посетившего его в апреле 1899 г. писателя И. Н. Захарьина-Якунина, который 3 декабря 1899 г. писал Толстому: «Вы выразили желание, чтобы я описал сцену расстреляния и прогнания сквозь строй, коих мне довелось быть когда-то невольным свидетелем. И вот одну из этих сцен я описал и напечатал в «Историческом вестнике», а вторую сцену не в силах кончить: тяжело писать... Посылаю вам оттиск из «Исторического вестника», а также и мою статью в «Вестнике Европы» о Шамиле, личностью котоpoгo вы, в разговоре со мною, так интересовались».

Однако в 1899 г. работа над «Хаджи-Муратом» не возобновлялась. Не возобновлялась она и в следующем — 1900 г. В течение трех лет, с 1898 г. по 1901 г., в Дневниках и письмах Толстого не встречается никаких упоминаний о «Хаджи-Мурате». Толстой в это время был занят работой над «Воскресением» и другими своими произведениями.

V

В начале 1901 г. С. А. Толстая как председательница Московского общества попечения о детских приютах задумала устроить благотворительный вечер в пользу опекаемых ею сирот, решив в программу вечера для большего успеха включить чтение какого-либо неизданного рассказа Толстого. Толстой сначала не дал С. А. Толстой на это своего согласия, не любя оглашения своих незаконченных вещей, затем уступил. Ю. И. Игумнова сообщала 2 марта 1901 г. Т. Л. Сухотиной: «Сейчас переписываю «Хаджи-Мурата», за которого принялся Л. Н. Софья Андреевна все-таки выпросила, чтобы он дал из него отрывок для чтения. А он, просматривая его, увлекся и начал работать над ним». В день написания этого письма, 2 марта 1901 г., Ю. И. Игумнова уже переписывала новую рукопись, следовательно Толстой начал ее писать в последних числах февраля. С. Т. Семенов 6 марта 1901 г. писал Л. Ф. Анненковой: «Л. H.... начал работать над отрывками «Хаджи-Мурата» для концерта Софьи Андреевны».

В феврале и марте 1901 г. сначала были написаны две большие вставки к «Репью». В одной, помещенной непосредственно за сценой приезда Хаджи-Мурата в крепость, говорилось о прошлом Хаджи-Мурата, в другой, заменявшей последнюю часть «Репья» и следовавшей за сценой привоза Каменевым головы Хаджи-Мурата, приводится рассказ Каменева о последней борьбе Хаджи-Мурата. Все подробности о предсмертных муках Хаджи-Мурата заменены теперь сценой появления Гаджи-аги, отрубающего голову Хаджи-Мурата; источником для этого эпизода послужила книга Зиссермана «Двадцать пять лет на Кавказе», ч. II, стр. 95. Содержание и композиция данной редакции несколько иные, чем «Репья», поэтому она должна считаться самостоятельной, седьмой, редакцией повести.

Исправляя рукопись, переписанную Игумновой, Толстой переправил ее до неузнаваемости и начал словами: «Я служил в одном из Кавказских полков, стоявших на левом фланге в Чечне. Я заболел лихорадкой, и полковой командир, принимавший во мне участие, прикомандировал меня к линейному батальону в предгорьи здоровой местности».

Всё произведение написано впервые в автобиографической форме, от первого лица, и к названию «Хаджи-Мурат» дан подзаголовок: «Воспоминания старого военного». Эта редакция настолько отличается от всех предыдущих, что должна считаться восьмою редакцией повести.