ПСС. Том 41. Круг чтения. Том 1

Царь не мог нарадоваться на сына и ничего не жалел для него, чтобы радовать, веселить и обучать сына всяким наукам. Сидхарта — так назвали сына — был мальчик и умный, и красивый, и добрый. Когда Сидхарте минуло 19 лет, отец женил его на его двоюродной сестре и поселил молодых в великолепном дворце, среди прекрасных садов и рощ. Во дворце и садах молодого Сидхарты было всё то, чего только может желать человек.

Желая видеть своего любимого сына всегда счастливым и веселым, царь Судходана строго приказал приближенным и слугам Сидхарты не только ничем не огорчать его, но и скрывать от него всё то, что могло бы опечалить молодого наследника или навести его на грустные мысли.

Сидхарта не выезжал из своих владений, а в своих владениях он не видал ничего испорченного, нечистого, стареющегося. Слуги старались убирать всё то, что могло быть неприятно для вида, не только удаляя всё нечистое, но и убирали и срывали с деревьев и кустов завядшие листья. Так что молодой Сидхарта видел вокруг себя только всё молодое, здоровое, красивое и веселое.

Так прожил Сидхарта более года после женитьбы. Один раз, катаясь по своим садам, Сидхарта вздумал выехать из своих владений, чтобы посмотреть, как живут другие люди.

Сидхарта приказал своему вознице Чанне везти его в город. Всё, что он увидал: улицы, дома, мужчин и женщин в различных одеждах, лавки, товары, всё это было ново для Сидхарты и приятно заняло и развлекло его.

Но вдруг на одной из улиц он увидал такого странного человека, каких он никогда не видел. Странный человек сидел скорчившись у стены дома и громко и жалобно стонал. Лицо этого человека было бледно и сморщено, и он весь дрожал.

— Что с этим человеком? — спросил Сидхарта у возницы Чанны.

— Верно, болен, — сказал Чанна.

— Что такое значит болен?

— Болен значит то, что тело его расстроилось.

— И что же, ему больно?

— Должно быть, больно.

— Почему же это сделалось с ним?

— Напала болезнь.

— И на всех так может напасть болезнь?

— На всех.

Сидхарта больше не спрашивал.

Немного дальше к колеснице Сидхарты подошел старик нищий. Дряхлый, с согнутой спиной, с слезящимися красными глазами, старик насилу переставлял высохшие, трясущиеся ноги и, шамкая беззубным ртом, просил милостыню.

— Это тоже больной? — спросил Сидхарта.

— Нет, это старик, — сказал Чанна.

— Что значит старик?

— Значит: состарился.

— Отчего же это сделалось?

— Жил долго.

— Все люди стареются? Это делается со всеми, кто долго живет?

— Со всеми.

— Сделается и со мной, если я долго проживу?

— Со всеми то же, — отвечал Чанна.

— Вези меня домой, — сказал Сидхарта.

Чанна погнал лошадей, но на выезде из города их задержали люди. Они на носилках несли что-то, похожее на человека.

— Что это? — спросил Сидхарта.

— Это мертвый, — ответил Чанна.

— Что значит мертвый? — спросил Сидхарта.

— Мертвый значит, что жизнь кончилась.

Сидхарта слез с колесницы и подошел к людям, несшим мертвеца. Мертвец с открытыми, остановившимися, стеклянными глазами, оскаленными зубами и окостеневшими членами лежал так неподвижно, как только лежат мертвецы.

— Отчего это случилось с ним? — спросил Сидхарта.

— Смерть пришла. Все умирают.

— Все умирают, — повторил Сидхарта и, вернувшись на колесницу, не поднимая головы, доехал до дома.

Целый день Сидхарта просидел один в дальнем углу сада и не переставая думал о том, что он видел.

«Все люди болеют, все люди стареются, все люди умирают, — как же могут люди жить, зная, что всякий час они могут заболеть, что они с каждым часом стареются, обезображиваясь и теряя силы, и, кроме того, знают, что всякий час могут умереть, наверное умрут рано или поздно. Как же можно чему-нибудь радоваться, что-нибудь делать, как же жить, зная наверное, что умрешь? Этого не должно быть, — сказал себе Сидхарта. — Надо найти избавление от этого. И я найду его. И, когда найду, передам его людям. Но для того, чтобы найти это, надо уйти из этого дворца, где всё развлекает мои мысли, уйти от жены, от отца и матери и пойти к пустынникам и мудрецам и спросить их, как они понимают обо всем этом».

И, решив это, Сидхарта на следующую ночь позвал своего возницу Чанну, велел оседлать себе лошадь и отворить ворота. Прежде чем уехать из дому, он вошел к своей жене. Она спала. Он не стал будить ее, но, мысленно простившись с нею, тихим шагом, стараясь не разбудить спящих рабов и рабынь, вышел навсегда из своего дворца и, сев на лошадь, один уехал из родного дома.