П[етр] В[асильевич], письмо ваше от 24-го ноября я получил, но не ответил по многим причинам, из которых одна — моя небрежность, за которую прошу меня простить. Другие же причины, по которым я не отвечал и теперь не отвечаю на ваши вопросы, те, что в письме такие вопросы выяснить нельзя: о них надо или беседовать устно, или писать сочинения, что я и делаю по мере сил. Одно могу сказать по отношению к вашим вопросам — это то, что меня в законе Христа преимущественно интересует то, что вполне ясно и несомненно и все-таки не исполняется нами, а именно то, чтобы жить, никогда не нарушая любви к людям, не сердясь, не клянясь, не прелюбодействуя даже в сердце, не противясь злому, а подставляя щеку и любя не одних ближних, но и ненавидящих нас. Вот это, разъяснение этого, затверждение этого, облегчение исполнения этого, устранение всех соблазнов, мешающих исполнению этого, этих пяти заповедей (Мф., V, 21—47), это занимает всё мое внимание; и я думаю, что пока христианин не достигнет этого, ему некогда ни о чем другом думать. О том же, как, когда будет второе пришествие и воскресение, я пред[о]ставляю думать богословам, архиереям, полагая, что, если я исполню повеленное Хозяином, Хозяин меня не оставит, и со мной будет то самое, что должно быть и что я в свое время узнаю. Душевно рад общению с вами. Если я, пиша к вам, не делаю обращения: брат, дорогой и т. п., то это потому, что решил последнее время, что такие обращения выделяют одних людей от других и потому нехороши. Чувства же испытываю к вам, как и ко всем людям, братские. Помоги вам бог исполнить его волю.
Печатается по машинописной копии «К неизвестному (П. В.)». Отрывок опубликован в журнале «Голос Толстого и Единение» 1918, 5, стр. 3. Дата копии.
Петр Васильевич Попов (ум. 1895) — уроженец села Рассказово, Тамбовской губ., сектант-молоканин.
Ответ на письмо Попова от 27 ноября 1889 г. (в письме Толстого описка — «24 ноября»; возможно также, что эта ошибка сделана в копии), посвященное ряду религиозных вопросов.
11. В. Г. Черткову от 1 февраля 1890 г.
12. Е. Н. Воробьеву.
Разъяснять то, что в газетном известии несправедливо, не считаю возможным в письме, да это и не нужно. Одно, что вам нужно, — это знать, продолжаю ли я так же смотреть на жизнь и стараюсь ли я так жить, как я высказывал в своих писаниях.
На этот вопрос отвечаю, что чем ближе я подхожу к плотской смерти, тем несомненнее для меня истинность высказанного мною взгляда на жизнь, тем несомненнее для меня требования моей совести и тем радостнее мне им следовать. Вот тут-то я боюсь, судя по первому ответу вашему на мое письмо1 и по сегодняшнему письму, что у вас другим, чем у меня, определяется исполнение требований совести.