ПСС. Том 74. Письма, 1903

У меня вышло недоразумение о том, отвечал ли я или нет на ваше последнее письмо от 29 окт[ября]. На конверте надписано: «отвечено», и мне помнится, что я отвечал (может быть, думал только о том, что отвечу), а в книге копий нет моего ответа. Пав[ел] Ал[ександрович],¹ к[оторый] сейчас у нас, думает, что я не отвечал, а я во всяком случае рад писать вам. Ваша оценка книги Мысл[и] м[удрых] л[юдей] мне очень дорога. То, что показалось вам неясным в мысли на 11-ое апреля, действительно неясно, п[отому] ч[то] мне надо было сказать: не всегда, а побеждает в конце концов, по-французски: à la longue, т. е. что победа остается всегда, в длинных периодах, к[оторые], мож[ет] б[ыть], захватывают не только эту жизнь, за духом. Оно и не мож[ет] б[ыть] иначе, т[ак] к[ак] это побеждание плоти духом и составляет сущность жизни. — Также в мысли на 28 сент[ября] не точно сказано: «она всегда и везде есть». Надо б[ыло] сказать: жизнь вне времени и пространства. И дальнейшее надо бы было сказать так: «Наше заблуждение в том, что те временные периоды, кот[орые], по наблюдению других, отделяют одни моменты сознания от других, мы тоже называем жизнью». — Кажется, вам послали мысли о сознании.² Работа эта далеко не кончена и потому может быть ясна только для людей, как вы, одноцентренных со мною, но все-таки, прочтя их, вы лучше поймете и мысль на 28 сент[ября]. Главная, основная мысль моя та, что жизнь — только в сознании. Без сознания мы не имеем права говорить о жизни.

Для понимания жизни неизбежно выбрать одно из двух: или признать жизнью свое временное существование (о к[отором] мы узнаем только при пробуждении сознания), не имеющее пределов в прошедшем, так что существование в утробе матери, в семени отца, деда, в матерьяльных частицах, составляющих тело наше и наших предков, и в их соотношениях, и в солнце и его начале, т. е. признать жизнью величайшую бессмыслицу и сознание — только одним из проявлений этой бессмыслицы; или признать то, что кажется сначала странным, но что вполне ясно, точно и разумно, — что наша жизнь есть наше сознание себя вечным, бесконечным, т. е. безвременным и внепространственным духом, ограниченным условиями временных и пространственных явлении.

Я так представляю себе:

Параллельные линии, теряющиеся в обе стороны, не имеющие ни конца, ни начала, это истинная, духовная, божеская жизнь. Соединяясь с нею, познаем то, что имеем право назвать жизнью. Фигурки, начинающиеся рождением, более или менее часто соприкасающиеся с вечной .истинной жизнью, это жизнь людей с точки зрения внешнего наблюдения. Чем больше человек соприкасается с истинной жизнью, тем больше у него жизни. В стремлении к наибольшему соприкосновению задача совершенствования. Лучшая жизнь та, когда, как в последней фигуре она сливается с вечной жизнью, и смерть уничтожается. В этом стремлении сущность жизни человека. Зачем это? Не знаю. Знает тот, кто владыко жизни, кто — сама жизнь.

Простите за всю эту чепуху. Всё это в таком зародышном и уродливом виде позволяю себе писать только вам.

Пишу п[отому], ч[то] эти смутно, неясно выраженные мысли для меня важны, и я живу ими. Мож[ет] б[ыть], и в вашей душе что-нибудь отзовется на них.

Я, кажется, кончил о Шексп[ире]. Желал бы сообщить вам маленький рассказ, м[ожет] б[ыть], вам будет приятно прочесть его. Поговорю об этом с П[авлом] А[лександровичем]. Прощайте, милый друг. Надеюсь и верю, что мы с вами и теперь соединяемся в параллельных бесконечных линиях и будем там вместе и были и есмы там вместе. Целую вас и милую Ант[онину] А[лексеевну].

Лев Толстой.

1903. 28 ноября.

Впервые опубликовано в «Вестнике Европы» 1915, 4, стр. 11—13.

¹ Павел Александрович Буланже.

² См. прим. 1 к письму № 60.

* 328. И. М. Трегубову.

1903 г. Ноября 29. Я. П.

Дорогой Иван Михайлович,