ПСС. Том 79. Письма, 1909 (январь-июнь)

¹Под молитвой я понимаю обращение ко всему тому, непостижимому мне, но единственно истинно существующему, совершенному, чего я чувствую себя проявлением, частицей, и с которым я могу иметь общение только одним путем: любовью, любовью к нему самому и ко всем проявлениям его в ближних. Прекрасно выражено это значение молитвы в Круге Чтения нынешнего дня, 25 февр., в 3-м № Руссо.² Молюсь же я различно, прося помощи у бога в том, что в данную минуту нужнее всего моей душе. Есть у меня и длинная обычная молитва, составленная по «Отче наш»; самая же для меня важная, уже всегда повторяемая часть молитвы это некоторые места из Иоанна, I Послание, гл. IV, 12,7 и из 16: Бог есть любовь и пребывающий в любви пребывает в боге и бог в нем.

Бог не личность, не может быть личностью, ни сознательным существом, п[отому] ч[то] и личность и сознательность есть свойства нашей ограниченности; но, несмотря на свою непостижимость, есть одна сторона, посредством к[отор]ой мы можем общаться с ним. Это есть любовь. Вся жизнь наша и цель ее есть увеличение любви, и об этом увеличении в себе любви, о всё большем и большем слиянии своей души с богом, об этом одном может для меня быть молитва.

³ Очень рад буду, если это письмо мое не вызовет в вас неприятного ко мне чувства, так как я, напротив, желаю как с вами, так и со всеми одного общения — в любви.

Лев Толстой.

1909, 25 ф.

Печатается по копировальной книге № 8, лл. 508—509.

Ответ на письмо Ивана Петровича Балашова от 19 февраля из Петербурга. в котором Балашов просил указать, как Толстой понимает молитву «безличному» богу.

¹ Абзац редактора.

² См. т. 40

³ Абзац редактора.

* 84. Б. Н. Денщикову.

1909 г. Февраля 25. Я. П.

На вопрос, который вы мне ставите, можете ответить только вы сами.

Может быть колебание в вопросе о том, следует ли по собственному побуждению совершить или не совершить известный поступок, но такого колебания не может быть, когда от человека требуют поступка, противного тому, что он считает законом бога и своей совести. Таков требуемый от людей поступок присяги и обучения себя убийству. Можно признать себя не в силах подвергнуться всем последствиям отказа, но сомнения о том, как должно поступить, не может быть.

Всей душой сочувствую вам, тому тяжелому испытанию, которое предстоит вам, но не могу не сказать того, что думаю. Одно бы очень советовал, как бы вы ни поступили, это то, чтобы не придумывать и не допускать никаких оправданий своему поступку, если вы не будете иметь силы отказаться, а не переставать понимать, что, не отказавшись, вы сделали не то, что должны.

Посылаю вам копии с двух писем отказавшихся: одно покажет вам всю трудность отказа, другое — всю легкость, его.

Любящий вас Лев Толстой.

25 февраля 1909.

Печатается по машинописной копии, вклеенной в копировальную книгу № 8, л. 506.

Ответ на письмо Бориса Николаевича Денщикова (сведений о нем не имеется), без даты, из Москвы, который сообщал Толстому о предстоящем призыве на военную службу, о своем намерении отказаться от нее и спрашивал совета Толстого.

На конверте письма Б. Н. Денщикова Толстой написал: Послать письма Лойцн[ера] и Иконникова, а я напишу.

Леонид Иванович Лойцнер, бывший слушатель сельскохозяйственных курсов в Киеве, в 1910 г. отбывал тюремное заключение за отказ от военной службы в Киевской губернской тюрьме. Об А. И. Иконникове см. прим. к письму № 249.

85. И. И. Старинину.

1909 г. Февраля 25. Я. П.

Давно получил ваше письмо, простите, ч[то] до сих пор не отвечал. Всё, что вы пишете, совершенно верно. Не знаю, насколько соблазн славы людской захватил меня, — вероятно, захватил и развратил, — но знаю то, что всегда боролся и в последнее время особенно напряженно боролся и борюсь с ним, п[отому] ч[то] признаю этот соблазн из всех самым губительным. И потому сердечно благодарю вас за ваше не только умное, но доброе письмо, проникнутое братской любовью, к[отор]ая мне очень дорога.

Соблазн славы людск[ой] тем ужасен, ч[то] он захватывает самые добрые стремления. Поступаешь хорошо и не знаешь, для души ли это делаешь, или для одобрения людей. От этого-то одно из лучших средств против него есть осуждение, внимание к нему. И, как вы верно говорите, оно всегда сопутствует похвале, особенно такой нелепой и неискренней, внушенной, к[отор]ая расточалась мне. Кто-то мне говорил, что слепой Я. И. умер.¹ Правда ли это? Как больно, что не мог примирить его с собою.

Еще раз от сердца благодарю за письмо.

Любящий вас Лев Толстой.

25 февр. 1909.

Печатается по копировальной книге № 8, л. 504. Впервые опубликовано в «Русских ведомостях» 1911, N° 264 от 16 ноября.