ПСС. Том 85. Письма к В.Г. Черткову, 1883-1886

⁵ Эта молитва Толстого представляет собой как бы переложение молитвы, записанной в Евангелии от Луки, гл. 11-я, ст. 2—4: «Он [Христос] сказал им: когда молитесь, говорите: «Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя твое; да приидет царствие твое; да будет воля твоя и на земле, как на небе. Хлеб наш насущный подавай нам на каждый день; и прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого» (русский перевод синодального издания Евангелия). Эта молитва, в свободных словах, отражающих то освещение, которое Толстой давал ей, не раз встречается и в дальнейших письмах его к Черткову, и в записях его более поздних дневников. В письме к Черткову № 228 от 18 июня, 1889 г., передавая эту свою молитву, он говорит: «По привычке, когда плох духом, молился, читал «Отче наш». С самых детских лет слова эти всё растут и растут по смыслу и содержанию» (см. т. 86).

⁶В письме к Софье Андреевне, написанном в тот же день, что и письмо к Черткову, Толстой говорит: «...Давно, со времени отъезда Тани и твоего последнего больного письма, ничего о тебе не знаю. Я же со дня Рождества могу сказать, что чувствую себя лучше и лучше; главное, нравственно. Они ездили кататься, а я ходил по дорогам, гулял, и думал, и каялся и молился Богу. Не для успокоенья тебя я говорю, а искренно я понял, как я много виноват, и как только я понял это и особенно выдернул из души всякие выдуманные укоризны и восстановил любовь к тебе и Сереже, так мне стало хорошо и будет хорошо независимо от всех внешних условий»... 30 декабря, задержавшись еще в деревне, Толстой вернулся в Москву, опять на лошади, в маленьких санках. В письме к Т. А. Кузминской от 2 января 1886 г., Софья Андреевна пишет: «Левочка вернулся и стал добрый», а через неделю, 8 января в письме к ней же, говорит: «Левочка был добр и кроток, но я не прощала и не могла долго простить тех мучений, которые он мне сделал. Но кончилось примирением и твердым обещанием никогда, ни разу не поминать прошлого. Но я, обещавши этого не делать на словах, до сих пор в сердце не зaбыла... После примиренья пошло весело в доме. Делали всё, что хотели. Приглашали гостей (т. е. всё это не я, а дети), собирались вечером... Поехали в костюмах и масках в самые знакомые и веселые дома... Когда я, после интриги, снимала маску только хозяйкам дома, то все мгновенно бросались меня целовать. Были у нас и вечеринки, кое-кто собрался, пели, плясали, из горящего рома таскали сладости, гадали... Звали нас с Таней на балы и вечера: но мы ни разу никуда не ездили, только визиты делали кое-кому...» (ГТМ)

29 января Чертков, отвечая на последнее письмо Толстого, пишет ему: «Наконец я получил от вас то письмо, которое всё поджидал. Нужно ли говорить, как я радуюсь зa вас и зa нас всех. Вы освободились от гнета внешних условий, от вас не зависящих, и нашли это освобождение в самом себе. Вот этим-то мы и счастливы, что мы знаем секрет, как освободиться от влияния тех внешних условий, которые от нас не зависят»... В заключительной части письма Чертков уведомляет Толстого, что 3 января рассчитывает быть у него в Москве.

1886

* 95.

1886 г. Января 16—17. Москва.

Какъ вы доѣхали? И въ какомъ душевномъ состояніи, милый другъ. Я такъ радъ, что вы пожили съ нами. У насъ все хорошо. Илья меня особенно радуетъ.¹ Какъ то ему поможетъ Богъ дальше, а онъ уже теперь совсѣмъ другой, — открытый и радостный. И съ Сережей² кромѣ хорошихъ — хотя и короткихъ и незначительныхъ — разговоровъ съ пониманіемъ с уваженіемъ другъ друга, ничего нѣтъ. Тогда какъ прежде было раздраженіе. Съ женою тоже хорошо — вотъ, вотъ дойдетъ до раздраженія, но остановится на дорогѣ, и вспомнишь, что было, и хорошо. Мнѣ все нездоровится, горло болитъ, уменьшаясь, но посерединѣ дня жаръ, и работать ни такъ ни сякъ не могу хорошенько. Нынче немножко пописалъ «И[вана] И[льича]»³ и скоро сталь путаться. Получилъ я отъ Рост[овцева]⁴ письмо съ вопросомъ о васъ. Видно, какъ онъ васъ любить. Онъ говорить, что по его мнѣнію вамъ необходима физическая работа. Я думаю, что онъ правь. Физическая усталость непремѣнно вамъ нужна и хорошо должна дѣйствовать на васъ. Мнѣ съ вами было очень хорошо, но я заболѣлъ въ послѣдній день и боюсь, что нецріятно для васъ и глупо говорилъ съ вами о вашей строгости. Ничего не вышло, а вышло, что вамъ было непріятно; вы простите меня. Милый Ге все у насъ, старший,⁵ все работаетъ и все лучше и лучше. Какъ выздоровлю, такъ примусь заказывать фототипіи.⁶