Псы Господа

Она метнулась туда вместе с сетью, и увидела ногу — пятнистые брюки, высокий ботинок, и впилась зубами как раз над кожаным голенищем. Ячейки сети не помешали укусу, ткань тоже, кровь хлынула в рот мавке, прекрасная, возбуждающая кровь, она стискивала челюсти все сильнее, не чувствуя градом сыпавшихся ударов, и не заметив чуть позже, как в руку, затем во вторую что-то кольнуло — вроде и несильно, но по телу поползло странное холодное онемение. И прежде чем этот холодок дополз до челюстей, растущее наслаждение успело взорваться ослепительным, заполнившим весь мир фейерверком…

— По-моему, она кончила… — подивился оперативник, изумленно разглядывая стонущую, изгибающуюся в экстазе русалку. — Чудеса…

— Не стой столбом! — рявкнул второй, торопливо затягивая жгут на конечности пострадавшего коллеги. — Жми за доктором!!

4.

— Вроде он, — сказал Светлов неуверенно. — Или не он…

Узнать Новацкого, недавнего «хозяина» Улим-озера, и в самом деле было мудрено. Видел его Александр мельком, в сарае, причем в состоянии, не способствующем внимательным наблюдениям. Тогда больше всего запомнилась одежда — отдающая театральщиной, киношным псевдорусским стилем: штаны-галифе, заправленные в щегольские, гармошкой, хромовые сапожки, красная шелковая рубашка, жилет, картуз с лаковым козырьком и высокой тульей… Еще запомнилась благообразная бородка подковой.

Теперь же у ног Александра лежал мужчина гладко выбритый, в городском костюме. Исчезновение бороды молодило лицо на пару десятков лет…

Алладин, подошедший от штабного кунга, тоже не добавил ясности — хотя ему как раз доводилось разглядывать на снимках это лицо, не украшенное излишней растительностью.

— Похож… — задумчиво протянул заместитель начальника оперативного отдела. — Но моложав больно для двадцать восьмого года рождения…

Казалось бы, содержимое небольшого чемоданчика, обнаруженного рядом с мужчиной, не позволяло усомниться: он, Казимир!

Лежала там толстая пачка российских денег — потрепанные купюры самого разного достоинства, перехваченные резинкой. Тоненькая пачечка валюты: доллары, дойчмарки, и отчего-то две сотни эстонских крон… Украшения — кольца, цепочки, серьги — в пузатом полотняном мешочке. Несколько сотовых телефонов. Свыше полусотни паспортов, запакованных в газетную бумагу — и старые, выданные в СССР, и новые, российские — но все на имена молодых женщин. Бритва, смена белья, еще кое-какие необходимые в дороге мелочи…

Но инквизиторы не спешили с выводами. Слишком многое им в этом деле подставляли , могли подставить и мужчину с чемоданчиком… Тело его обнаружили бойцы Алладина, прочесывавшие лес частым гребнем — нашли там, где ведущая от дома Казимира неприметная дорожка выходила на большак. Не успели совсем чуть-чуть: слышали негромкий хлопок выстрела, шум отъезжающей машины — увидеть ее сквозь деревья и кусты не удалось. Добычей стало лишь тело, еще теплое. И чемоданчик. Умер мужчина от крохотной пульки, всаженной точно в сердце. Контрольный выстрел в голову убийца не сделал…

Алладин вспомнил вдруг характерную примету Новацкого, скомандовал оперативникам:

— Снимите-ка с него штаны! Трусы тоже!

Подчиненные повиновались, не удивляясь странным желаниям начальства. Несколько секунд спустя один из них воскликнул:

— Евнух, мать твою! Мы-то думали, он среди русалок своих, как козел в капусте… А он кастрат!

— Новацкий! — безапелляционно заявил Алладин. — На третьей ходке лишился. Не то авторитет какой его яйца на кон поставил, да карта не пришла… Не то блатные его на свой манер судили… Но точно он.

И Алладин поведал коллегам раскопанные северо-западными факты из биографии Казимира Новацкого — и в самом деле носившего эти имя и фамилию.

Был он уголовником-рецидивистом, попадавшим на зону по специфичным статьям: изнасилование, затем растление несовершеннолетней, затем вновь изнасилование и вновь несовершеннолетней… В колонии выступал в малопочтенной должности «петуха», а затем и вовсе расстался с орудиями, необходимыми для преступлений схожего плана. После очередного освобождения десять лет тихо-мирно прожил в поселке под Себежем, затем исчез — чтобы всплыть здесь, в Щелицах и Беленькой.

«Неужели его выбрали на эту роль единственно из-за фамилии? — размышлял Лесник во время рассказа Алладина. — Из-за её сходства с фамилией сгинувшего шляхтича Навицкого?»

При словах «изнасилование несовершеннолетней» Лесник пристально посмотрел на Светлова. Тот не смутился. Последний час парень вообще предпочитал демонстративно держаться поближе к Алладину.

«Черт с ним, — думал Лесник. — Северо-западные и так всё знают, в жизни не поверю, что они ищут новые кадры, разгуливая по коридорам администраций областных городов, наверняка гаденыш засветился на каком-то любовно-гипнотическом подвиге, а рано или поздно войдет во вкус и спалится по-крупному… И в дело вступят ликвидаторы СВБ, которым плевать на всё, кроме чистоты рядов».

Светлов тем временем настойчиво выспрашивал Алладина:

— Совсем ничего не вытащили из горящего дома?