Псы господни (Солдаты удачи - 8)

- Я тебя не обманываю, Оля. - Он ласково положил ей руку на затылок. - Еще ничего не решено, скорее всего, мы откажемся от этой работы. И даже если ребята решат взяться - задание на этот раз совершенно простое, ничем таким нам не грозит. Веришь?

Ольга опустилась на табурет и тяжело вздохнула.

* * *

"Вот она - еще одна моя роль в этой жизни, и, наверное, основная, невольно думал Пастухов, стоя на службе в маленькой сельской церкви в Спас-Заулке. - Я исполняю ее под режиссурой Управления по планированию специальных мероприятий, которое подчиняется непосредственно администрации президента. Я имею дело со старым сослуживцем - Константином Дмитриевичем Голубковым - и сам даже толком не знаю, что это за управление - не ФСБ, не внешняя разведка, не МВД. Я научился до некоторой степени доверять Голубкову, который не раз уже отстоял наши жизни в грязных играх политиков и спецслужб. Больше того, я почти верю в то, что задания, которые мы выполняем, идут на пользу... Трудно только до конца понять - кому. России? Добрым людям? Здоровым силам в правительстве? Жителям моей деревеньки они идут на пользу - вот это точно, потому что все станки в моей мастерской, где мои односельчане заняты, куплены на гонорары от наших заданий.

Факт остается фактом: мы профессионалы, и время от времени полковник Голубков предлагает нам выполнить задание, которое нельзя поручать разведке или ФСБ. И мы действуем на свой страх и риск - страна немедленно откажется от нас, если мы попадемся на горячем - во имя этой же самой страны..."

Вечерняя служба завершилась. Певчие разошлись, перекрестившись на купола, сторож подметал церквушку. Отец Андрей тушил свечи перед образами, завтра утром их снова зажгут.

Он повернулся на мои шаги, понял, почему я остался после службы, молча посмотрел и, ни слова не говоря, достав из ящика семь свечей, протянул их мне.

И я поставил их перед образами. Две за упокой душ убиенного лейтенанта спецназа Тимофея Варпаховского и убиенного старшего лейтенанта спецназа Николая Ухова по кличке Трубач.

Четыре во здравие, перед Георгием Победоносцем, покровителем воинов.

Во здравие бывшего капитана медицинской службы Ивана Перегудова по прозвищу Док.

Во здравие бывшего старшего лейтенанта спецназа Дмитрия Хохлова по прозвищу Боцман.

Во здравие бывшего лейтенанта спецназа Семена Злотникова по прозвищу Артист.

Во здравие бывшего лейтенанта спецназа Олега Мухина по прозвищу Муха.

И седьмая свеча... За себя? Во свое здравие тостов не произносят, свечей не ставят. Так за что она - седьмая свеча? За то, чтобы приказ, который выполняешь, был не во зло? Вот только боевой приказ всегда во зло для врага. Тогда, может быть, за то, чтобы отличать вряга от друга, от ни в чем не повинного человека? Но чаще всего враг - это такой же, как ты, профессионал, который стреляет в тебя. Вот и все. Тогда за что же эта свеча?

И я просто прочел единственную молитву, которую знаю целиком: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного" - и зажег седьмую свечу.

* * *

- Что пришел, Сергей Сергеевич, опять собираешься в путь? - спросил священник, когда я закончил.

Я смолчал, подивившись про себя, как безошибочно сегодня узнают мои мысли. Впрочем, кому и знать твою душу, если не жене и священнику...

- Беспокоишься перед дорогой? - Он снова поднял свой невозмутимый взгляд.

- Я и вправду еще не знаю, отец Андрей. Но вы, видимо, правы... Похоже, завтра придет... - я замялся, - приказ. Опять мне в поход.

- Что же мучит тебя?

- Двое товарищей моих уже погибли, а я не знаю, стоило ли наше дело того, чтобы эти люди ушли из жизни.

Отец Андрей прошел в глубину храма и вернулся, держа небольшую книгу в мягком переплете, листая, сказал:

- Никто не уходит из жизни раньше времени, все мы в Божьей руке. А что касается твоего пути... Вот послушай: "Благоугодим Господу, как воины угождают Царю; ибо, вступивши в это звание, мы подлежим строгому ответу о служении. Убоимся Господа хотя так, как боимся зверей; ибо я видел людей, шедших красть, которые Бога не убоялись, а услышав там лай собак, тотчас возвратились назад, и чего не сделал страх Божий, то успел сделать страх зверей".

Священник смолк. Помолчал и я, удивленный. Я всегда знал, что были в русской армии священники, которые благословляли воинов на ратный подвиг, что заповедь "Не убий" не означает, что не должно человеку защищать свой дом и страну, - все это я чувствовал и понимал, но не знал, что так в Писании сказано про воина, про меня, русского офицера: "...вступивши в это звание, мы подлежим строгому ответу о служении".

- Откуда эти слова, отец Андрей?

- Из наставления монахам, писанного в восьмом веке игуменом Синайской горы, оно называется "Лествица". Человек этот, прежде чем принять сан и написать свое наставление, удалился в пустыню и молчал там сорок лет. Если бы и все мы помолчали и подумали сорок лет или хотя бы сорок дней, прежде чем говорить что-нибудь людям...

- Значит, и с точки зрения Церкви дело воина - служить? То есть убивать? - Я напрягся, глядя ему в глаза. Не за этим ли разговором пришел я в храм?