Псы господни (Солдаты удачи - 8)

- Нет, охранник не пустит. К нему только доктора пускают и медсестру, и министр приезжал смотреть.

- Тогда давайте хоть в окно на него взглянем.

- Ну, давайте.

Девушка повела его к дальнему концу крыла и показала на окно.

- Вот это должно быть. Подсадите меня, я загляну.

Джон с удовольствием обхватил ее бока и поднял вверх. Девушка запищала, но вырваться слишком не торопилась.

- Да, - сказала она. - Больной там.

* * *

Ночью Джон убедился, что больной Мирзо Кудимов лежит под капельницей, освещенный настольной лампой. На второй кровати прилег охранник в форме.

Джон Зелински вынул из кармана небольшой прямоугольник из пластмассы с проводком и прикрепил его с краю на стекло. Проводок шел к миниатюрному передатчику, который совершенно скрылся в щели под подоконником. Джон вынул из кармана баллончик с краской, которую примерно подобрал по цвету к охре, покрывавшей раму больничного окна, и прыснул в угол, где был резонатор, что совершенно скрыло и его, и тонкий проводок.

Джон вернулся в автомобиль и включил приемник: в салоне машины отчетливо раздалось храпение охранника, тихое затрудненное дыхание раненого и даже звук капель в сосуде на подставке.

Зелински не был посвящен в большие шпионские тайны, но, безусловно, знал про убийство двух замминистров и офицера Мирзо Кудимова. Резидент потерял покой и сон из-за этих происшествий и гонял Зелински, как мальчишку.

На третий день Зелински все-таки дождался своего часа: Мирзо начал бредить, а потом заговорил.

Министр внутренних дел примчался, не дождавшись утра, и немедленно выгнал всех из палаты.

- Мирзо, - ласково позвал он.

В машине Джона Зелински начала мотаться лента магнитофона.

- Мирзо, ты слышишь, что я говорю?

- Да, - послышался слабый голос.

- Ты узнаешь меня?

- Да, господин министр.

- Вот и хорошо. Тебе стало лучше, ты пришел в себя. Теперь я хочу совсем немного поговорить с тобой, чтобы не утомить.

Молчание.

- Ты знаешь, кто в тебя стрелял?

- Я выживу? - спросил больной. Министр понял, что с больным надо говорить немного серьезней, это все-таки не ребенок.

- Не знаю, но, по-моему, ты уже выжил.

- Меня добьют.

- Кто?

- Они обязательно добьют меня.

- О том, что ты выжил, никто не знает. Я объявил, что ты убит, и не разрешил открывать гроб, потому что у тебя якобы обезображено выстрелом лицо. Так что тебя официально нет на свете.

- Все равно добьют. И если я буду молчать, все равно убьют.

Министр убедился, что раненый находится в здравом рассудке.

- Кто это хочет сделать? - настаивал он.

- Возех.

- Это он стрелял в тебя?

- Нет.

- А кто же?

- Худайбердыев.

- За что?

- Ему приказал Возех.

- Вот оно что. Но почему?

- Довлат продался. Это расписка кровью.

- Он убит, - сообщил министр.

- Собаке... смерть...

- Похоже, его убил твой начальник - Кодир.

- Он арестован?

- Он тоже убит.

- Ну, конечно, Возех... Почему он меня не добил?

- Ему, наверно, показалось, что контрольного выстрела не требуется. Это чудо, что ты остался жив.

- Они все продались Бен Ладену. Министр привстал на ноги, чтобы лучше слышать.

- Они забрали у Дудчика бумаги. Секретные... По РВСН... И отдали их Бен Ладену...

- Он что - здесь? - Удивленный министр готов был и в это поверить.

- Нет, не знаю. Гузар с ними... главный...

- А при чем во всей этой истории ты? Почему тебя пригласили?

- Хотели убить.

- За что?

- Я записал разговор между Дудчиком и англичанином. Дудчик ему секреты хотел продать.

- Ты сообщил Кодиру?

- Да.

- А он передал их Худайбердыеву?

- Не знаю.

- Понятно. Что-нибудь важное хочешь сказать?

- Сообщите моим родственникам, что я жив. Они выручат меня. Меня добьют.

- Не беспокойся. Я усилю охрану. Выздоравливай. - И министр покинул палату.

Молодой человек по имени Джон Зелински знал меньше его, но он, по долгу шпионской службы, достаточно хорошо ориентировался в политической раскладке Душанбе. Вес министра внутренних дел в среде исламского возрождения сегодня вечером, конечно, серьезно увеличится. Он проник в одну из серьезных тайн Гузара, к тому же имел свидетеля. Однако и само такое знание, и живой свидетель были опасны, и шансы Кудимова выжить свелись к нулю. По-настоящему его единственный шанс был в том, чтобы притвориться дураком, контуженым, умственно неполноценным. Тогда его вылечили бы и отдали родным.

Все это быстро пронеслись в голове у начинающего шпиона. Но из всех рассуждений следовало только одно - что времени у него очень и очень мало. В любую минуту в палату может войти, к примеру, медсестра с шприцем и вкатить пациенту в вену кубик воздуха, или охранник получит приказание, покинет палату, обойдет здание и выстрелит сквозь окно Кудимову в голову. И тогда пропадет золотой шанс Джона Зелински!

Романтичная польская кровь немедленно взыграла, но подвигла Зелински к достаточно продуманным действиям. Он снял с ноги тонкий синтетический носок и натянул его на голову, потому что не собирался зачищать свидетелей. С пистолетом в одной руке и баллончиком в другой он направился к больничному корпусу и беспрепятственно вошел в него через служебный вход.