Псы революции (СИ)

Формально принадлежа к одному лагерю национального сопротивления, противники были людьми разными, шли несхожими путями, преследуя различные цели. Политиканство, хитрость, корысть, лицемерие и скверный моральный облик Дрона в ведении так называемой "борьбы", вызывали резкую неприязнь Гектора, человека стремившегося духовно в высь, прочь от низостей и мерзостей мира к высшей справедливости, пусть даже и ценой жизни других людей. Гектор грезил о ницшеанском сверхчеловеке и всеми силами стремился стать им, но он никак не хотел смириться с тем положением дел, что другие люди не очень спешили к этому идеалу. Им нравились блага и удовольствия этого мира и они не готовы были от них отказаться, хотя при этом и говорили о необходимости борьбы за новое общество и новую Россию. Поэтому несоответствие слов и действий лидеров националистического движения, впрочем, как и большинства людей в этом мире, вызывало в душе Гектора диссонанс и рождало в ней желание всадить ещё одну пулю прямо в лоб лицемеру и негодяю. Однако если раньше он говорил об этом, но остальные участники движения не воспринимали его, потому что сами были, как говорится, не без греха, и он продолжал идти рядом с ними, ведь они в одном лагере борьбы и требовалось, не смотря ни на что, мириться с недостатками других, так он думал. Но когда в дела вмешивалась роковая женщина, всё выходило из-под контроля, и рушились любые планы и прогнозы. Женская глупость, а может наивность, стоила сотням и тысячам жизни, она меняла историю стран и судьбы народов. Взять хотя бы Троянскую войну, всё началось из-за одной Елены, а чем закончилось? Гибелью Трои, да что там Трои? История людей на земле началась с женской глупости и потакании ей мужчин, разве не достаточно нам яблока раздора посеянного праматерью Евой и стоившего человечеству изгнания и Эдема. Кому не нравится христианская интерпретация, то могу предоставить живой пример из скандинавской мифологии, ведь что, как если не наивная самоуверенность Фригг, послужила причиной гибели Бальдра и наступлением Рагнорёка. Да что говорить?

Доля секунды, показавшаяся Гектору вечностью, окончилась нажатием указательного пальца на спусковой крючок. Стальная пуля, пробив прочную лобную кость, зафиксировала в вечности стеклянный взгляд глаз Дрона.

VIII. Площадь.

Благополучно проехав российско-белорусскую границу, Эрик, Франк и Лис оказались на славных исторических землях Великого Княжества Литовского. А так как теперь столица его правопреемницы Беларуси, к сожалению, не Вильно, а Минск, то пришлось революционерам остановиться именно в нём. Минск больше понравился Эрику, чем Москва, переполненная среднеазиатами и лицами кавказских национальностей, и производившая впечатление восточного базара или перевалочного пункта великого шёлкового пути. Столица Беларуси же напротив, несмотря на всю свою советско-коммунистическую сущность диктаторского режима Лукашенко, производило впечатление более европейского города, чем Москва. Такую же панораму рисовали чистые и ухоженные поля и населённые пункты белорусских областей.

Поэтому Эрик с удовольствием решил на неопределённое время задержаться в этой стране. Друзья сняли однокомнатную квартиру в одном из тихих районов Минска, и проводили время в разработке новых схем добычи денег на нужды революции, планов по развитию революционной ситуации в России и вообще они всецело желали раскачать гнилую лодку мировой стабильности, ввергнув её в пучину справедливого шторма.

Именно за такими размышлениями на жёстком полу минской квартиры, Эрика и потревожил поздний звонок в дверь. Гостей никто не ждал и Эрик на всякий случай нащупал лежавший рядом пистолет системы Макарова, и, не расставаясь с ним, осторожно подошёл к входной двери и заглянул в дверной глазок.

- Ба! – воскликнул он неожиданно, спешно открывая дверной замок, - брат твой умер, теперь жив!

Так сказал Эрик, распахивая входную дверь, и взгляду Франка, стоявшего в коридоре, предстала небритая и похудевшая фигура его старого боевого товарища, которого друзья сразу же вместе заключили в крепкие мужские объятия. Уже с порога Гектор был осыпан кучей вопросов о непростой дороге и своих злоключениях в родном и уже далеко не гостеприимном городе. Однако вскоре все, конечно же, спохватились, что их скитавшийся товарищ голоден, хоть он и отрицал это. Наверное, Гектор неспроста делал это, ведь кто голодал, тот знает, что чувство голода особенно сильно в первый день, в последующие же дни, при достаточном количестве питья существовать вполне можно сносно. Желудок сжимается до небольших размеров и не так часто и напоминает о себе, в отличие от тяжёлых воспоминаний, рассказ о которых давался Гектору с большим трудом, а потому затягивал повествование. Поэтому после сытной трапезы, беседа продолжилась на вечерних улицах Минска.