Псы революции

Первую минуту Гектор стоял и ещё не мог поверить, что вот так легко и просто вышел из этого дома, без пыток и насилия, но, придя в себя, быстро зашагал отсюда прочь. В его руке всё ещё был зажат листок бумаги с номером телефона "добряка", он развернул его и посмотрел на него. Кроме номера телефона была ещё подпись "Михаил Геннадьевич". "Так вот какой он дядя Миша" - подумал Гектор. Это прозвище он уже не раз слышал среди своих знакомых, потому что именно дядя Миша был главным по ним, национал-социалистам. Гектор смял листок и бросил его в ближайшую на пути урну. Включив телефон, чтобы посмотреть который час, он был сильно удивлён, узнав, что прошло почти пять часов, и на улице был уже вечер. От всего произошедшего у него было много вопросов, и сплошные догадки. "Первое, и самое очевидное, откуда они знали про звонок о покупке краски? Прослушивание всех наших звонков? Второе, они знали всё про поджог алкомаркета, откуда? Кто сливал эту информацию? Третье, откуда те самые фотографии, сделанные мной и Гарри на его фотоаппарат? Гарри сказал, что скинул снимки на флэшку, и у него их не было, у меня тоже, а флэшка отдана была Доктору. Доктор? Неужели Доктор передал фотографии ФСБ или они сами их изъяли у него при обыске? Четвёртое, допрос о поджоге пункта милиции. Откуда они были уверены, что я в курсе исполнителей этой акции? Они знали про мой разговор со Шрусом? Откуда? Сам Шрус им сказал или кто-то из его компании? Белый? Томсон? Рокки? Гост? Ганс? Кто?" Так думал Гектор, и уже не знал, кому можно доверять. Меньше всего он, конечно, подозревал Гарри, потому что его имя фигурировало на допросе, поэтому он решил поделиться с ним всем, что произошло в этот день. Встретившись с Гарри, он поведал ему в точности обо всём, что произошло с ним, и, конечно же, высказал свои предположении о том, что кто-то из упомянутых им людей из движения сливал информацию ФСБ. Гарри явно был ошеломлён таким поворотом событий, и само собой никого не подозревал и сказать, что предпринять в этой ситуации, не мог. Другого и ожидать не приходилось. Больше всего Гектора удручал факт наличия у ФСБ тех фотографий, потому что тут кроме Доктора подозревать некого было, но, как водится, когда его спросили, обыска не было, фотографии он никому не давал, да и вообще разбирайтесь сами, юные максималисты, лучше бы на футбол ходили, да основу слушали. Ничего не прояснив, кроме вреда телефона, решив их выключать на время серьёзных разговоров и даже доставать аккумулятор. Планировавшуюся акцию решили не отменять, потому что к участию в ней должно было быть привлечено ещё три человека для проверки их пригодности, но немного её отложить и лучше подготовиться.

Втянуть в не Гарри предложил ещё двух своих товарищей Пуха и Барни, так же его ровесников. Пух на взгляд Гектора вообще был сомнительным национал-социалистом, скорее просто молодым человеком обычных взглядов, жаждавшим немножко поднять самомнение общению с маргинальной молодёжью и пощекотать нервы радикальными поступками, но под поручительством Гарри решил взять на участие в акции на пробу. Барни же наоборот, чем-то симпатизировал Гектору, несмотря так же на его благополучное детство в богатой семье, с юного возраста, проводил, казалось бы, жизнь в праздности тусовок и дискотек, мимолётным развлечением с девушками. Тем не менее, он был намного умнее своих товарищей, образован и начитан, довольно смел, и даже в какой-т о степени безрассуден, и ещё более честолюбив, чем его друзья, но, в это же, время добр и отзывчив к своим товарищам. Национал-социалистом он стал не из моды или желания быть круче, а по своим личным убеждениям в правоте этого дела, а потому выделялся от своих друзей Гарри, Хрома, Майка и Пуха. С Барни у Гектора быстро завязалась дружба, в отличие от остальных, с которыми он так и остался соратником, товарищем, но не другом.