Псы-витязи

– Не городская, а местная дренажная. Институт – огромное сооружение, глубоко вкопанное в землю. Сам понимаешь, флагман советского ядо– и токсинопроизводства должен быть хорошо защищен от атомных и прочих водородных ударов. В ходе углубления и землеройства были задеты подземные источники, плавун какой-то растревожили, поэтому на нижние и подвальные уровни стала поступать вода, разрушая конструкции. С водой принялись бороться, заделывать щели, откачивать, перебрасывать в дренажную систему. Борьба, что говорится, велась с переменным успехом.

– И ты что, тоже вела эту борьбу? Ты ведь наукой вроде занималась, – напомнил Митя.

– Ракша у нас как ангел с небес, а тебе грешно не знать наших авралов, когда всех бросают в атаку… Короче, занималась я этим, как зам зама по гражданской обороне. Информацию о дренажной системе я получила и на всякий случай сохранила… Эй, Ракша, у тебя взрывчатка есть?

– Есть, – охотно признался тот. – Я припас еще с той войны, когда Миша Тухачевский супротив непокорных мужиков воевал.

8. Первая звездочка на фюзеляже

К темноте все псы-витязи отправились за очередной данью на стареньком, но вместительном МАЗе. Путята процедил сквозь усы напоследок:

– Казино на Шпалерной противится нам, надо пужнуть их как следует. А коли не проявят покорность, предадим их мечу. Дабы другим неповадно было.

А Светлана села в свой БМВ, прихватив одного лишь Ракшу, и отправилась на ночную работу в какую-то академическую лабораторию, которой заведовал давешний ее хахаль.

Характер этой работы вызывал у Дмитрия законные сомнения. Да и что у него не вызывало сомнений нынче, когда жизнь напоминала театр теней.

Однако не сомнениям ему сейчас предстояло предаваться. Пленный по имени Самохвалов остался на его попечении. Полоняник сидел на привязи в маленькой комнатенке, исторически играющей роль кладовки.

Как привязь использовался ошейник, оставшийся от жениного добермана, и соответственно поводок, прихваченный древнерусским узлом к батарее. Руки у пленного для надежности были также упакованы шпагатом.

Как будто можно было спокойно предаться написанию программы, соединяющей российского клиента с токийским банком.

Полчаса Дмитрий не мог сосредоточиться. Куски его программы кружились под черепной крышкой, никак не желая устаканиваться. А едва он обрел желанную гармонию, как послышался жалкий стон из кладовки.

Дмитрий включил музыку, как велели перед уходом казаки-разбойники, и продолжил работу, надеясь, что стоны сами собой затихнут. Однако надежды не оправдались. Стоны хоть и жалкие, а перекрывали мощное звучание «металла».

На этот случай псы-витязи оставили ему деревянную грушу, которую можно было затолкать в рот пленника, а также упаковочную ленту, которой можно было ротовое отверстие заклеить. При особо плохом поведении пленника бандиты рекомендовали приклеить ему веки к бровям и направить в навечно открытые глаза свет лампы.

Митя взял в руки катушку с лентой и подошел к дверям кладовки.

– Какать, – попросил заключенный.

Вот незадача-то, прямо гром с ясного неба. Псы-витязи не предусмотрели столь простого развития событий, а сам Митя об этом, конечно, заранее не подумал.

– В туалет. Или наложу в штаны, – пригрозил Самохвалов. – Ты еще не знаешь, сколько говна может быть в человеке.

Митя представил и отсоединил ошейник от поводка.

– Пошли, засранец.

Пленный с трудом поднялся и направился в сторону отхожего места, однако входить в дверь туалета не стал.

– Руки развяжи.

– Это еще зачем?

– Ты мне, что ли, будешь задницу вытирать? Может, ты любитель задниц, говоря по-простому, педераст?

Митя не был педерастом. Он сбегал на кухню за мечом, который оставил один из псов-витязей, затем развязал руки Самохвалову и втолкнул его в туалет.

Сам встал напротив кабинки, однако дверь закрыл. Меч Митя воздел над головой, затем понял, что может задеть им за притолоку, поэтому перевел его в положение для колющего удара.

– Отпусти меня, – сказал Самохвалов из-за двери.

Меч был тяжелым, и держать его в вытянутой руке не представлялось возможным, поэтому Митя опустил острие на пол.

– Отпусти меня, и я тебе дам тысячу баксов, – посулил Самохвалов. – Ты же не из их компании.

Почему бы не отпустить? Даже и без тысячи баксов – витязи уж что-что, а Самохвалова тщательно обшмонали, выискивая денежные знаки. Отпустить его и вылезти из этого дерьма. Пусть Самохвалов чешет на все четыре стороны, а ему только собрать чемоданчик, упаковать компьютер и вскочить в такси…

Можно податься к Протурберанцеву. Нет, лучше к Ромке. Протурберанцев зазнался, а Рома, хоть и ханурик, но беспроблемный. Пусть с ним надо регулярно квасить, но уже после третьей он отбывает в дальний полет. Зато удастся отвязаться и от псов-витязей, и от ментуры, и от кирпичевцев…

Конечно, и квартиру жалко, однако ради нее на нары или, хуже того, на полку в морге ложиться не стоит.

– Отпусти меня, – тем временем продолжал Самохвалов. – Я ведь видел фотку твоей жены и сынка. Ты же им блага желаешь?

– Блага желаю, но предоставить не могу. Они отдельно живут.