Псы войны: пробуждение Ареса

Космодесантники и преследующие их антаги доберутся до штольни через несколько минут. Если товарищи знают, что мы здесь, то направятся прямиком к северным воротам. Если мой лазерный луч до них не дошел, они кинутся от шахты в разные стороны точно волна, разбившаяся о камень.

В автобусе воняет потом и чем-то горелым — может, старыми батареями, а может, проводку закоротило. Отходы из наших гермоскафов без сомнения все еще гниют в мусорном баке сзади.

Воздух снаружи приобретает нежный лавандовый оттенок, а в вышине пылают ярко-розовые полосы. Пыль, поднятая приближающейся волной машин, окутывает багги и все вокруг.

А потом резко, за каких-нибудь несколько секунд, на равнину опускается тьма. На Марсе ночь всегда наступает мгновенно, и лишь тусклый рассеянный свет пробивается вниз сквозь клубы пыли. Но сейчас нет даже его, поэтому и нам, и антагам приходится нестись по равнине вслепую. Я шлю радиосигналы как помешанный. Двигатель послушно сбрасывает и набирает обороты…

Откуда-то слева выныривает «скелл», ослепляя меня фарами. Проезжает так близко, что мы едва не соприкасаемся колесами. Багги трясется и стонет. Без сомнения, наши уже заметили меня. Но догадались ли они, что я тот самый придурок, который послал им лазерный луч? Или принимают меня за маскианца?

Мимо проносится еще одна машина — на этот раз «тонка». На радаре мигают точки. Я различаю в туманной дымке впереди скопление наших машин и продолжаю давить на газ. На моем лице появляется дебильная улыбка — я засек на короткой волне чей-то сигнал. Не голос, а колебание частот. Ответ на пульсацию моего мотора.

— С нами хотят поговорить, — докладывает ангел, — интересуются, откуда мы прибыли.

Я полностью переключаюсь на коротковолновой диапазон, выдаю позывной — надеюсь, его еще не поменяли, — и запрашиваю разговор со старшим по званию. Через несколько секунд в наушниках раздается сиплый голос:

— Ты кто такой, мать твою, и какого хрена забыл в этой дыре?

Я расплываюсь в улыбке: связь ни к черту, и мой собеседник то и дело пропадает, но он определенно мне знаком — Джо, первый сержант Джо Санчез!

— Нет времени объяснять. Там впереди скала, а под ней — система пещер, есть где спрятаться, но нужно задержать антагов, пока наши не войдут внутрь. Сможешь выстроить ребят перед моим автобусом?

Им некуда податься, я — их единственная надежда. Радар показывает, что у нас по меньшей мере десять машин, сейчас они выстроились в неровную дугу — двести метров от края до края, — напоминающую по форме бейсбольную перчатку.

— Если притормозишь хоть на минуту, засранец ты эдакий!

— Охотно, первый сержант.

Я тяну штурвал на себя и жму на тормоз. Багги останавливается примерно в километре от штольни. Будем поджидать антагов на этом рубеже, если они, разумеется, сочтут нужным остановиться и произвести разведку. Маловероятно. Но с другой стороны, кому охота идти в атаку в пыли и кромешной тьме?

— Будем отбиваться тем, что есть, — говорю я, — ваша задача — задержать антагов как можно дольше, а потом организованно отступить к скале.

Я рассылаю нужные координаты.

— Сколько муравьишек висит у нас на хвосте? — сипит в наушниках голос Джо. — А то даже оглянуться некогда.

Наступила ночь. Тьма вокруг такая, что мы не видим ни черта. Надеюсь, антаги тоже.

— Если навскидку, раз в сто больше, чем вас. Авиация и пехота.

— Выбрать цели для нанесения максимального урона, — хрипит Джо.

— Сэр, они же начнут отстреливаться, — возражает незнакомый голос. — Не знаю, как нам…

Его прерывает женский визг:

— Сдохни, падла, тварь!

— Сейчас мы их поджарим!

Сквозь завесу пыли пробиваются яркие вспышки. Как будто отблески молнии просвечивают через немытое окно. Мне хочется рыдать от восторга: наконец-то настоящая драка! Смертельная схватка — либо ты, либо тебя! Жаль, что я один в багги, и не с кем поделиться радостью. Вот бы Тил могла видеть меня сейчас. Или отец. Или дядя Карл.

Хоть кто-нибудь.

Темнота рассеивается, зарево уже не угасает и становится похожим на диковинный рассвет. Мы палим из всех орудий, и, судя по сиреневым всполохам, у нас есть по меньшей мере один большой болтомет.

Боже, это чудовищно здорово.

Земля под нами ходит ходуном, вибрации передаются багги, сотрясают весь его корпус. Сквозь разреженный воздух и заглушающую звуки пыль пробивается визг. Пронзительный звук становится все тоньше и, наконец, уходит в недоступный для человеческого слуха диапазон. «Чести» палит по мишеням из обоих расщепителей, рубит и крошит и поджаривает врага. Другие звуки, другие орудия. Антаги отстреливаются, но растерянно, несогласованно. Хотя как я могу судить — засел в своем автобусе как слепой крот.

Меня распирает от счастья.

Я запеваю песню, кто-то в коротковолновом диапазоне подхватывает ее, и секунд десять мы горланим в два голоса точно сумасшедшие.

Зарево тускнеет, а потом пыль снова вспыхивает розовым, сиреневым и зеленым. К моему автобусу приближается «дьюс» — четыре пары бренчащих колес, в два раза больше «тонки». Я ору от радости. Первая группа наших машин уже отступает к штольне.