Psychica

Не дослушав, Максим схватил Ларису за руку и вывел в коридор. Направляясь к крыльцу, он сжимал ее потную ладонь почти до боли и чуть отпускал, словно чувствуя, что она вот-вот вскрикнет. Лариса терпела и лишь у проходной дернула рукав, освободившись.

Максим гневно взглянул на нее и отступил.

– Пройдемся? – спросила она сурово, остановившись у лестничного пролета.

Солнце плавно опускалось за трубы гудящих заводов промзоны. Жара отступала, а в головах закипал вулкан. Максим окончательно сорвался:

– Ты завела мужика?! Как ты могла?

– Легко! Он намного умнее и честнее тебя. Ненавижу, когда мне врут!

– В чем я лгал?

– Издеваешься?! – огрызнулась Лариса. – Ты обещал, что не будешь подкатывать к бывшей женушке, но продолжаешь ее пасти.

– Я тысячу раз объяснял, – неумело оправдывался Маликов. – Меня волнует сын, а ты ревнуешь как полная дура! Заладила шарманку! Я же не могу забыть семью, хотя, кажется, что готов задушить Ульяну.

– Ты бы и меня прикончил, если бы осмелилась отказать! Когда последний раз ты обещал съехаться? Постоянное переливание из пустого в порожнее довело меня до нервного срыва. Николай другой, заботливый, честный. У нас сейчас романтическая пора. Мы едем отдыхать. Слышишь? Вместе! Все женщины уйдут от тебя, если будешь думать только о себе. Ты как паразит сосешь кровь! А что ты способен дать взамен?! Минуту судорожных движений?! И не сравнивай меня с ненаглядной женушкой – ей нужны деньги, а мне забота и любовь – в этом между нами колоссальная разница. Ты каждый день отдаешь себя чужим и неблагодарным людям, но забываешь о близких.

– И что ты предлагаешь? Давай жить вместе? Давай поженимся? Хочешь, будем планировать ребенка?

– Поздно опомнился. Шаг отчаяния я не принимаю. Ты откладывал его на черный день. Я ухожу. Между нами все кончено!

К чему слова, когда все сказано! К чему пустые объяснения и попытки повернуть время вспять! Женщины редко берут ответственность на себя, но если решение принято, их не остановить.

Бросило в жар. Максим соображал, как скрыться от надвигающегося пекла. Между молотом и наковальней крутилось одно: «не уходи!».

Лариса лихо развернулась и трусцой зашагала обратно, спинным мозгом сигналя, чтобы он не шел следом. Обреченный и униженный, Максим покорился ее решению. Мир рушился, земля уходила из-под ног, но разве он не ожидал подобного поворота сюжета? Разве не предупреждал себя, что их отношения обречены? Как он не готовился к подобному финалу, разговор перевернул внутренности верх дном.

Максим собирался кинуться следом и умолять ее вернуться, готовый упасть на колени и целовать ее лодыжки, но не сдвинулся с места. Он рычал и стонал напоказ, чтобы немые свидетели оценили крутизну его пламенного самосожжения.

….В ординаторской по-прежнему сидела неразлучная парочка. Маликов подошел к окну, схватил бутылку с водой и стал жадно глотать, обливаясь. Коллеги пялились на него как стервятники. Сальников не удержался от неуместных советов.

– Угомонись, брат?! С Лариской связываться никакого резона.

– Заткнись! – пригрозил Максим, сжимая кулак. – Не твое собачье дело!

– А чье? Вы устраиваете мексиканскую драму в стенах дружного коллектива. В следующий раз не заводи роман с кем попало.

Выронив бутылку, Максим львиным прыжком схватил Сальникова за волосы, кубарем опрокинув на пол, ворочая его по линолеуму, норовя разбить рыло и выдавить зенки. Сальников умело закрывался, пытаясь сбросить противника. Бочкин скатился с подоконника и бросился разнимать драчунов, оттаскивая Маликова за туловище. Он вцепился в пояс халата и порвал лямку, а затем отодрал рукав, но кое-как оттеснил Максима в бок, прижав своим пузом.

– С ума сошли? Харе!

– Никогда меня так не валяли! – брызгал слюной Сальников, распластавшись на спине. – Ну, Макс, силен ты в схватке.

Максим задыхался под тяжестью Бочкина. Тот не вставал, но, почувствовав смирение, осторожно соскользнул и поднялся, готовясь к ответному броску. Максим даже не поднимался и протирал вымазанное в слюне лицо с налитыми кровью зрачками.

– Довольны?! – орал Бочкин, растирая ушиб, – так из конторы вылететь можно. Устроили дуэль, институтки благородных девиц.

Держась за стул, Максим перевалился на койку.

– Виноват, не сдержался. Нахлынуло, как с цепи сорвался.

– Он чуть не убил меня, – застегивал уцелевшие пуговицы Сальников. – Ты это видел? Чуть не убил! Я даже в школе никогда не дрался, а тут уважаемый дядя приукрасил мои миловидные булки. Спасибо, что пощадил! – он придвинулся к зеркалу на стене и присвистнул: – вроде выгляжу чин-чинарем, царапины и синяк – чисто интеллигент с расквашенной харей. Учти, Макс, я тебя уродовать не хотел, а отбивался от ударов. В отличие от некоторых я понимаю, что внешний вид очень важен, и портить твою рожу не в моей компетенции.

– Ладно, ладно, – успокаивал Бочкин. – Забудем, мужики!

– Извини, – промямлил Максим. – Думать нужно, что говоришь. В другой ситуации я бы промолчал, но сейчас не то состояние.

– Ага, неудачный контекст, – умничал Бочкин. – Выпью за вас, а то совесть замучает. Пойду до диспетчерской сигарету стрельну.