Птаха

Три дня мы пировали. Над белыми воротами взгромоздили наше алое знамя, алое с золотым. То была не война, а игра. Меня посвящали в мужчины. Меня посвятили. Мне выдали девку, а я не знал, что с ней делать. Я отдал ей одеяло, а сам пошёл в город. Какая злая сила вела меня?

Меня, ещё мальчишку, тянуло по этим белым улицам, нынче красным, залитым до краев, до крыш, до круглых маковок церквей зловещим лунным сиянием. Я шёл, точно верил, вот-вот встречу. Судьбу мою встречу… Луна стояла красная. Мёртвая пора. «Мёртвая», – прошептал я. Мёртвая. Мне было страшно, мне не должно быть страшно. Никогда. Я будущий князь. Точно следуя моему велению, луну укрыли тучи. В белом городе стало ещё холодней. Я поспешил обратно в терем. Утром по отцову наказу я должен был отобрать пятерых дружинников и отправиться на прием к Горскому владыке, он был вассалом моего отца, моим подданым, у него была дочь моих лет – моя нареченная. Выходило красиво.

Мы отобрали дары – золото побежденного города; оседлали коней, коней побеждённого города. Я чувствовал, что ещё пьян, чувствовал, кровь мою княжью подменило свечение мертвецкой алой луны. Я пьян. Пьян и только. С нами увязался певец, юркий мужичонка в пёстром заморском платье, надушенный хуже бабы. Он выпросил лошадь. Я дал добро. Мне казалось тогда, что взять с собой менестреля хорошая мысль. Во мне говорило тщеславие. Я хотел, чтобы мои первые подвиги были воспеты. Я хотел стать великим. Я хотел быть как отец, я хотел превзойти его и всех прошлых князей. Мне было шестнадцать. Будто это хоть что-нибудь значит! Будто оправдывает меня.

Погода стояла славная. Середина осени. Воздух был прозрачен и светел. Путь наш лежал к устью реки Мирной. Дороги в краю белого города были хорошие. Одно удовольствие по таким скакать. Я ехал первым, я ведь князев сын. К вечеру мы встали у границы леса.