Пташка (СИ)

Этьен все честно рассказал Стефану при их очередном разговоре. Пока перечислял все свои предположительные грехи, практически истрепался лимит времени для разговора, так что Стефан даже поругаться не успел. Ледяным голосом пообещал позвонить завтра. Этьен еще с минуту послушал короткие гудки, а потом пошел на кухню, чтобы украсть у Свена кусок колбасы.

— Ты чем думал? — сразу же спросил Стефан на следующий день.

Этьен начал объяснять про то, что и денег теперь много, и что на работу все равно не взяли бы, а свет уже отключили, и он не знал куда идти, а Макс обещал помочь, и то, что Этьену нравилось помогать Киту с машинами и он даже отучился на механика несколько месяцев и даже сдал экзамен на отлично.

При всем этом лепетании присутствовал Свен, сидящий на ворохе подушек с банкой пива в руках и хихикающий над виноватой мордой Этьена. Этьен кинул в него парой мокрых вишенок, тарелку с которыми держал на коленях. Свен замолк, но зато подобрал ягодки и с довольной рожей съел их.

— Придурок. — Протянул голос Стефана в трубке. — Ты зачем снова в это влез? У тебя совсем мозгов нет?

— Зато у меня есть деньги! — не выдержал Этьен.

— Да у меня бы тогда взял!

— Ты же не давал мне, — уже спокойней ответил Этьен. Он отставил в стороны тарелку в вишней и ушел на кухню. Открыл форточку и закурил. — Не надо меня отчитывать, ты не мой отец.

Ему хорошо было говорить, у него деньги кучами можно было раскладывать по дому, а Этьен тоже так хотел, чтобы не возвращаться в то время, когда он отмывал грязную посуду от жира.

Стефан обиделся и долго молчал, а Этьен курил, смотря в окно на блестящий снег.

— Про тебя Генри опять спрашивал. — Тихо заговорил Стефан.

Генри спрашивал про него часто.

Тогда Этьен целый месяц ждал извинений, замирая каждый раз, когда Бартон появлялся на горизонте. Но Генри слишком долго отходил, а Этьен уже и думать о нем перестал. Только над бровью образовалась тоненькая беленькая полосочка — Бартон, когда долбанул его об острый край койки, рассек Этьену лоб, не совсем сильно, но на небольшой шрамик хватило.

— Он в загуле. Дома нажирается, как свинья, несколько раз дежурства пропускал, так что его почти уволили, только на дружбе с хозяином держится. На всех плевать, ебет все что движется, а потом еще и жалуется мне.

— Ебет? — обеспокоенно спросил Этьен.

— Не знаю, — слишком быстро ответил Стефан, — слухи ходят.

Бартон совсем обнаглел, если так себя вел. Пусть он Этьену и не нужен был, но просить прощения и одновременно водить шашни со всеми подряд — гадство.

— Он же от злости только. — Заговорил Стефан. — Может, поговоришь с ним?

— Зачем? — спросил Этьен. Мысль о разговоре с Бартоном вообще пугала, потому, что Генри казался чем — то очень далеким, из другой реальности. Почти как мертвец.

— Жалко его. Подохнет так.

Стефану никогда никого не было жалко, ни Этьена, ни маленьких миленьких омежек, которые загибались у него под носом, ни самого себя, а вот сволочь Генри ему было жалко.

— И сколько он уже переимел? — ехидно поинтересовался Этьен.

— Свечку не держал.

— И даже поговорить не пытался? Тебе же жалко.

— Пытался. — Резко и раздраженно ответил Стефан.

— И?

— Сколько тебя уже переимело? Это я цитирую.

Этьен прикусил губу. Бартон любил штампы. Или считал, что если уж перед ним ножки раздвинул, то и перед любым сможешь? Невысокого мнения он был о себе. Этьен бы никогда не додумался из-за одной злобы трахнуться с кем-то.

Всего лишь трое за полгода. Разве это чересчур для свободного омеги?

— Вмаж ему за меня, что тебе будет? Я его бил, мне ничего не было.

— Он тебя, идиота, берег. Думаешь, что тебе так жилось хорошо?

Этьен не знал, где это ему жилось хорошо, но Стефан фигню не скажет. Но это его не волновало. Его волновало то, что Генри все такой же. То оскорбляет, то извиняется, а в перерывах, кого-нибудь имеет, выжрав перед этим водки. Еще и Стефану мозги выносил.

Стефан снова вспомнил начало разговора, пообещал вправить Этьену мозги и отключился. Долго стоял и смотрел в окно.

Потом опять вспомнил про Генри, почувствовал, что хоть и ненавидит, но все равно ревнует, как свою собственность.

Вернулся в комнату и начал приставать к Свену, залезая ему рукой в штаны и тиская ему яйца. Свен в это время допивал остатки своего пива, а другой рукой гладил Этьена по плечу. Свен был хоть и младше, но был альфой и был на целую голову выше.

Они устроились в старом кресле перед телевизором, Свен помял его за задницу, уже начиная стягивать короткие домашние шортики, в которых было холодно ходить, но передумал.

— У меня у друга детства на выходных днюха. — Сказал он Этьену. — Что-то типа вечеринки будет. Пойдем?

Этьен с интересом посмотрел на Свена, вытащил руку тому из штанов.

— Типа — это как?

— Соберется куча народа у него на квартире, напьются, накурятся, врубят музыку и начнут нести философскую хрень.

— И что, мне с философами болтать придется?

— С пьяными обкуренными философами. Это весело.