ПТБ или повесть о противотанковой батарее

Отпросился у начальства на час и на машине Евсеева уехал домой пообедать, забрать вещи и попрощаться с родными. Обед прошёл в молчании и тишине. Валя уложила вещи и закуску, пришло время прощаться. Если до этого жена держалась, то тут не выдержала и тихо заплакала.

Заплакала тёща. На душе у меня стало муторно: я ведь точно знал, что не вернусь с войны. Откуда у меня была такая уверенность, я не знал, но чувствовал это. Младшему сыну наказал, чтобы он во всём слушался маму. Старшего, Дениса, попросил помогать во всём маме и быть старшим мужчиной в доме. Обнял тёщу, поцеловал жену: пообещал обязательно вернуться и заторопился на выход, потому что почувствовал, чем быстрее уйду, тем будет лучше. Не стоило затягивать расставание: у самого «на душе кошки скребли».

Когда приехали на погрузочную рампу, там был самый разгар погрузки дивизиона. Вскоре подъехал бывший командир миномётной батареи Саня Козленко, приехал не пустой, а с пивом и в течение двадцати минут мы пили пиво, наблюдая за погрузкой. Попрощался и с Саней. В принципе, все ниточки были обрезаны - можно было ехать на войну.

Около платформ с техникой меня выловил генерал-майор Фролов, отвёл в сторону и начал отчитывать за вчерашний доклад Шпанагелю о готовности к погрузке.

- Ну, что ты, Копытов? Так хорошо у тебя всё шло, я нарадоваться на тебя не мог. Лучше всех шёл. А вчера ты так опозорился: готов…, не готов…. Готов, но если будет приказ командира полка. Да ещё через четыре часа… Ну, в чём дело?

- Всё очень просто, товарищ генерал, - засмеялся я, - так отвечал, потому что протестовал против непродуманной полностью «инициативы» полковника Шпанагеля. Но самое главное: мне эти четыре часа нужны были, чтобы жена успела пожарить курицу и приготовить закуску, для того чтобы в поезде как нормальный офицер мог представиться и обмыть звание «майор».

Фролов, секунд двадцать возмущённо смотрел на меня, а потом искренне засмеялся и замолчал, мы в молчании сделали пару кругов около платформы.

- Да, - протянул генерал, - вот ведь и война от жаренной курицы, оказываться, может зависеть. Ну ладно, Копытов, поздравляю тебя с воинским званием «майор», но больше так не делай. А сейчас иди к батарее.

Я откозырял и отошёл. Время постепенно шло, всё больше и больше поступало докладов о креплении машин, постепенно темнело и холодало. Наконец то поступил доклад о закреплении последней машины и все подразделения быстро построились на рампе перед классными вагонами. Нудно и долго делили между подразделениями вагоны, представляли администрацию эшелона, инструктировали личный состав – Что делать если кто-то отстанет от эшелона? Моей батарее, взводам управления дивизиона и начальника артиллерии достался один вагон, туда же сунули и лейтенанта Нахимова с солдатами первого батальона, которые по разным причинам отстали от батальона. Меня, конечно, назначили старшим вагона. Очень долго инструктировали о правилах поведения при следовании эшелоном, меры безопасности, потом напутственные речи и когда мы совсем замёрзли, нам дали команду на посадку. В течение получаса все сели и разместились. Батарее досталось четыре купе, с учётом третьих полок - всего 36 мест. При посадке в вагон, я «наехал» на лейтенанта Нахимова, который занял со своими солдатами целое купе. Налетел с шумом, с напором, но после того как он аргументировано и в вежливой форме дал мне отпор я вынужден был с ним согласиться и несмотря на то, что он был офицер-двухгодичник, даже немного зауважал его.

После того как всё успокоилось и все разместились, я вышел на улицу. Откуда-то из темноты вынырнул капитан Мамедов, воровато оглянувшись, он протянул мне фляжку с водкой, предварительно хорошо глотнув из неё.

- Боря, давай, за вашу удачу, - просипел он севшим голосом от чересчур большого глотка. Продышавшись, он продолжил, - завидую я вам, меня вот не пустили. Мусульманин говорят, а ведь хочется с вами уехать. С полком.

Я тоже глотнул, холодная водка обожгла горло и провалилась в желудок. Как-то сразу стало теплее и спокойнее. Как будто этим глотком провёл черту. И всё что было: семья, счастье, радости и горести - всё это было теперь «До» черты, и как это не странно, в почти далёком прошлом. А впереди неизвестная, новая жизнь; я её выбрал сознательно и смело, не оглядываясь, не о чём не жалея, перешагнул всё, что меня отделяло от прошлого.