ПТБ или повесть о противотанковой батарее

Эффект был поразительный. Машина Кушмелёва, которая только что стояла недвижимо на поле и слегка парила – неожиданно завелась. Резво развернулась и, оставляя шлейф ослепительно белого пара, который временами скрывал машину, помчалась по пахоте с завидной скоростью в сторону лагеря. Через минуту она исчезла из виду, как будто её и не было совсем. Выматерившись в эфир, я развернул командирский прибор в сторону хутора, где первый и второй взвод пытались изобразить развёртывание в боевой порядок. Глядя на эти жалкие потуги, я застонал от бессилия. Через неделю, а может и раньше идти в бой, а тут такая порнография. Машины беспорядочно ползали по окраине хутора, как навозные жуки, то и дело пересекая дорогу друг другу. Одна машина свалилась в яму, и теперь колёса бешено вращались, далеко откидывая грязь, но она оседала носом от этого всё глубже и глубже. Первый взвод вроде бы развернулся, но развернулся в другую сторону. Его, поднятые пусковые установки, бесполезно поворачивались из стороны в сторону, пытаясь найти цель там, где её нет. Второй взвод сгрудился как собаки на случке. Из тихого бешенства меня вывел доклад моего пулемётчика: - Товарищ майор, цель уходит. Что делать?

Это был единственный, кто чётко выполнил мой приказ и сейчас держал под прицелом своих пулемётов автобус. Это отрезвило меня. Я развернул прибор к дороге. Автобус, который я увидел, сначала остановился и из него стали выходить люди. Но увидев, многозначительное и беспорядочное метание моих машин по полю, заскочили обратно, автобус резко набрал скорость и через минуту исчез из вида. С горечью дал команду «отбой» взводам, оставил за себя замполита и помчался за машиной Кушмелёва. Нашёл их только через два километра. Машина окончательно встала в каком–то овраге и тихо парила, громко пощёлкивая раскалённым двигателем. Кажется, заклинил двигатель. Солдаты сидели на броне, молча потягивая сигареты. Вяло и безразлично спрыгнули с машины, когда я подошёл к ним. Выслушав доклад сержанта Ермакова, бессильно выматерился. Все молчали, да и говорить было нечего. Сверху над нами посвистывали пули мотострелков, которые начали занятия. Я же мрачно размышлял: ещё не начались боевые действия, а батарея, фактически, потеряла уже две единицы техники.

- Всё, стойте здесь. Из оврага не вылезайте, а то ещё пехота подстрелит. Ждите, когда поедем обратно тогда вас и зацепим, - уже спокойно сказал я. Сел в свою машину и под свист пуль поехал к батарее.

Там застал безмятежную и мирную картину. Колонна стоит в центре хутора: солдаты, развесив автоматы на заборе, набирают воду из колодца, тут же умываются, хохочут и весело плескаются друг на друга водой. Офицеров обступили жители хутора, которые рассказывают и смело «вешают лапшу на уши» русским: что они мирные чеченцы, режим Дудаева никогда не поддерживали и не одобряли, что они против войны и рады приходу русских войск. И так далее и тому подобное. Я стоял в люке, глядел на эту идиллическую картину – немцы в только что занятом русском хуторе, мрачно размышляя, как хорошо быть в счастливом неведении, что как боевая единица мы - ноль. Что пока ничего не умеем, что техника, как в эпидемию чумы выходит из строя одна за другой. Есть комбат – пусть у него голова болит за нас, пусть он нас учит и думает, а у нас сейчас передышка вот мы ей и пользуемся во весь рост. А я думал - какие найти слова, как им вбить в голову, что я один, даже имея семь пядей во лбу, не смогу спасти их от смерти. Что для того чтобы здесь выжить, надо самому тоже крутиться и выполнять, что требует командир.

Не стал ругаться, лишь тихо выматерился и подал команду «По машинам», через пять минут начали движение. Дивизион, конечно, давно ушёл вперёд, но куда ехать я знал. Выехав из хутора, сразу попали в густой, плотный туман и дальше, чем за сто пятьдесят метров, ничего не было видно лишь справа и слева от дороги в тумане появлялись и исчезали тёмные копны сена. В этот раз колонна батареи шла как по ниточке – чётко. Я стал постепенно отходить от плохого настроения, но километр проходил за километром, а дивизиона всё не было видно. И я начал постепенно опасаться, как бы вот так, с ходу, не влететь в расположение боевиков. Туман становился всё плотнее и плотнее, видимость снизилась до семидесяти метров. И когда мы пролетели от хутора семь километров, я принял решение поворачивать обратно. На хуторе набрали воды, продолжили движение в лагерь. В овраге закипевшего БРДМ не оказалось, правда, и пули больше не свистели над полем. Может быть, двигатель и не заклинило и они, остыв, самостоятельно убыли в лагерь? Я облегчённо вздохнул, увидев рядом со Снытковской машиной и БРДМ Кушмелёва. На них копошились не только водители, но и командиры машин под руководством техника. Карпук спрыгнул с БРДМа и доложил, что к технике подходил Шпанагель.

- Борис Геннадьевич, полковник был капитально возмущён и приказал: как только вы прибудете – прибыть к нему.