Птенец и Зверюга

Ну что же, как видно из вышесказанного, бытующее среди неискушенного юношества убеждение, что самой трудной частью в половом акте является убедить женщину лечь в одну постель с вами – в чем, признаться, автор и сам был уверен пока не лег – куда как далеко от истины. Насколько же становится обидно, когда счастливые от недавнего пребывания на вершинах любви, благодарные и потные любовники снимают использованную тряпочку и с изумлением находят, что она разорвана. А шустрые, невидимые глазу ребята с хвостиками приближаются к несметным сокровищам женских хромосом. Не остается ничего другого, как вступить с ними в соревнование, кто быстрее добежит: они до цели или вы до экстренных противозачаточных средств и методов.

А что же испорченный презерватив? Будучи выброшенным от злости в окно, он послужит нашедшей его детворе наглядным пособием в изучении такой непростой, но такой восхитительной науки любви. В чем, возможно, и заключается настоящая преемственность поколений, где «неразрывной» связью служит замечательное изобретение пытливого и гениального ума – презерватив.

* * *

Однако отличие эротики от порнографии в том, что эротика – это искусство, а порнография – это жизнь. Именно такая мысль пришла первой Самолетову в голову, когда безумство плотского наслаждения отпустило его разум и тело.

– …Ты слышала, как ты орала? – спросил он свою партнершу, когда увидел, что и она чуточку пришла в себя. – По-моему, соседи уже звонят в милицию, сообщить о совершении страшного злодеяния.

– А ты не врешь? Я действительно так громко кричу?

– У меня уши заложило. Особенно неистово ты визжала, когда я целовал тебя там. А дальше я сам плохо что-нибудь понимал.

– А я ничего этого не помню. С первых твоих прикосновений я почти потеряла сознание. Хотя нет, постой, вспомнила! Ты под конец тоже кричал.

– Правда? Досталось же нам обоим.

– Иногда я думаю, что только ради этих мгновений и стоит жить… – неожиданно Глория отсранилась и сподозрением посмотрела на Никиту. – А ну признавайся, сколько у тебя без меня было женщин?

– Начинается! Я же тебя не спрашиваю, сколько у тебя было мужчин. Какое-то у вас, у женщин, нездоровое любопытство.

– Ну сколько? Сто было?

– Ты с ума сошла! Сто! Разве я похож на полового экстремиста? Сказала бы девяносто пять, девяносто шесть – это еще куда ни шло. Но сто! – такого не было, это точно.

– И всем ты говорил то же самое, что и мне?

– Как тебе сказать. В общем, слово не всегда успеваешь вставить…

– Ах ты свинья!

– Только без локтей! Все что угодно, только не это.

– А пошел ты! Я серьезно рассердилась. Теперь я поняла, как ты относишься к женщинам.

– Как?

– Как к месту, где можно пристроить свои сперматозоиды, а после тебе плевать на них.

– Я же шучу.

– Ты со всеми так шутишь?

– Ну прости меня. Сейчас я говорю абсолютно искренне. Так серьезно, как с тобой, у меня еще ни с кем не было.

– Тогда почему ты перед этим не сказал, что любишь меня?

– Почему женщинам так важно, чтобы им подтвердили на словах свою любовь? Ты же знаешь, что слова в этом мире весят не больше, чем воздух, из которого они сделаны. Вы бы тогда требовали письменную расписку. Это надежнее. «Я, такой-то и такой-то, сим удостоверяю, что люблю вас больше жизни, готов отдать все на свете, буду верен до гробовой доски… Число. Подпись». Потом точно не отвертишься.

– При чем здесь это?

– Хорошо, я скажу. Я… ТЕБЯ… ЛЮБЛЮ…

– А я тебя нет.

– Теперь я понимаю, зачем тебе было нужно мое признание.

– Ты невыносимый человек.

– А если я тебя поцелую в ушко?

– Все равно несносный.

– А если в глазки?

– Все равно гадкий.

– А если в носик?

– Противный.

– А если в губки?..

– Отврати…

– …Ну теперь ты веришь мне?

– Теперь верю.

* * *

В конце месяца Глория позвонила Никите и возбужденным голосом сообщила, что у нее случилась задержка.

– Но этого не может быть! – еще не до конца осознав случившееся, пробормотал он. – Я же помню, что все было в порядке.

– Ты хорошо проверял презерватив? – спросила она нервно.

– Как будто да, – ответил он не вполне уверенно.

– Как будто! – почувствовала она его замешательство. – Ты что, издеваешься? Кто, по-твоему, должен предохраняться от беременности – женщина или мужчина?

– Если женщина дура – то мужчина, а если женщина умная – то она сама.

– Значит, я, по-твоему, дура? – закричала она на грани нервного срыва. – Ты с самого начала знал, что не все было в порядке, и ничего мне не сказал?!

Конечно же, он прекрасно знал, что самый первый их презерватив оказался надорванным. Проклятые дешевые отечественные резинки! Он сам в свое время шутливо прозвал их «пятьдесят на пятьдесят». Но хуже всего была его непростительная манера все оставлять на авось – мол, все само собой рассосется. В данном случае, похоже, само собою ничего рассосаться не могло.

А она-то какова! Залететь с первого же раза! Это какое же чувствительное надо иметь детородное устройство?!

У него сам собою вырвался стандартный в таких случаях вопрос молодого человека к своей залетевшей подруге:

– А раньше у тебя бывали задержки?