Птенцы Капицы

   Сведения о семейной жизни Марка Ефремовича с одной стороны не официальны, но с другой стороны волей случая я однажды оказался в непосредственной близости от его жены. Его жена оказалась весьма нервной собой с истерическим складом характера, и видимо только мягкость и воспитанность Марка Ефремовича позволяли сохранять этот брачный союз.

   ЛЕОНИД ЕФИМОВИЧ СУМ-ШИК

   С Леонидом Ефимовичем я познакомился после перевода из НИО-3 в НИО-6 в лабораторию к Дмитрию Михайловичу Попову, которая базировалась на территории Московского электролизного завода на берегу реки Яузы. Это тоже был коллектив, преобразованный в лабораторию после реорганизации научной части института и начальником ее, стал бывший сотрудник 11-й лаборатории, знакомый мне еще по громадной неразделенной лаборатории.

   Отдел занимался различными органическими продуктами для производства волокон и пластиков, и аппаратурная лаборатория при всей ее необходимости для плодотворной работы отдела приживалась там с трудом – частично это происходило от того, что химики- технологи настороженно воспринимали вторжение в их область специалистов с иным мышлением, а частично просто из-за устоявшегося привычного и неторопливого стиля работы.

   Там, на МЭЗ'е, у меня появились новые знакомства и упрочились старые, завязавшиеся еще в "метрополии", на улице Чкалова 50.

   Я знакомился с новой для меня тематикой и фирменными материалами по производству мономера (предполагалась покупка производства за рубежом) и удивлялся аскетичному (или нищенскому) аппаратурному оформлению процесса по фирменным материалам.

   А рядом со мной сидел общительный Леня Сум-Шик, и я до сих пор не знаю, как правильно пишется его фамилия.

   В этом старом кирпичном здании вдоль берега реки Яузы довоенной постройки кроме

   НИО-6 размещались подразделения КНИПО-7 (Комплексного научно-исследовательского и проектного отдела) под руководством И.И. Гальперина с которым я близко познакомился.

   Коллектив лаборатории Димы Попова (мы были на "ты" еще с 11-й лаборатории) был дружный и слаженный.

   Обедать мы ходили в расположенное рядом здание соседней организации, которой незадолго до этого руководил Лужков. Там один их нас (дежурный) затем закупал пирожки для послеобеденного чаепития, дежурный менялся, и этого ритуала строго придерживались.

   Часть коллектива летом устроила культпоход на Пироговское водохранилище с костром и ночевкой в палатках (все с собой) – к месту ночевки мы плыли на моторке. Костер, спальник и пробуждение в лесу оставили незабываемые воспоминания и крепкие дружеские связи на будущее.

   Кто и чем конкретно занимался в лаборатории Попова я так и не сумел за год разобраться, но зато узнал, что Леонид Ефимович является соавтором популярнейшего тогда накладного дверного замка – популярность определялась изумительной простотой конструкции и технологичностью в изготовлении (но простота вскрытия замка тоже присутствовала).

   О том, что Олевский, Дильман, Иванов и Сум-Шик учились в МИХМ'е вместе я понял из разговоров на Востряковском кладбище на похоронах матери Виктора Васильевича, где собралось много сотрудников института – я туда ехал в машине Виталия Ручинского вслед за машиной Сум-Шика.

   Ручинский осторожничал, проезжая полуоткрытые ржавые ворота, и на мой вопрос – почему Леонид Ефимович проехал, не сбавляя скорости – он ответил: не у всех папы академики.

   А потом из разговоров я узнал, что все они (Дильман, Олевский, Иванов, Сум-Шик) кончали спецгруппы П.Л. Капицы (и видимо разные) и активно – с именами – предавались воспоминаниям.

   На похоронах я фотографировал и потом передал через Виктора Васильевича фотографии его отцу и получил от отца трогательную благодарственную записку с цитатой из Поля Элюара.

   К сожалению, в лаборатории Попова я проработал около года и перевелся поближе к дому в ИРЕА и получше узнать Леонида Ефимовича не мог, но тем не менее у меня остались самые добрые воспоминания о нем. Знаю, что позже он руководил определенным направлением исследований и умер в 1980 году (1925 – 1980 на памятнике).

   Таким образом эти очень разные люди, объединенные высоким уровнем образования и интеллекта, отобранные в студенческие годы П.Л Капицей, оставили значительный след в науке и в моей жизни.

   Петр Леонидович Капица оставил в МИХМ'е значительно более весомый вклад, чем спецвыпук "капишника". Профилирующие дисциплины, связанные с техникой глубокого холода, появились в институте сразу после выделения его из МХТИ им. Менделеева. Кафедра, объединившая тематики глубокого холода, несколько раз меняла название, и в 1944 году кафедру возглавил сам П.Л. Капица: дважды Герой Социалистического Труда СССР, лауреат Нобелевской премии, лауреат Ленинской премии, лауреат двух Сталинских премий, лауреат Государственной премии СССР, академик РАН, профессор.

   Но ненадолго – в 1946 году началась травля академика и тянулось это до 1953 года.