Птенцы соловьиного гнезда

— Я предлагаю тебе пост почетного председателя Фонда. Ширмы, если угодно. Реально управлять им станут другие люди. Сотрудничество, однако, обоюдно: ты обеспечиваешь Фонд публичным авторитетом, взамен чего поддерживаешь и свой авторитет репутацией благотворителя. Твое вознаграждение зависит от пути, выбранного тобой в дальнейшем: один маер в год и политические дивиденды, если остаешься депутатом Ассамблеи, или же двести пятьдесят тысяч маеров в период минус налоги, если уходишь из депутатов и целиком сосредотачиваешься на работе в Фонде. В последнем случае, правда, придется смириться, что карьеру выборного политика придется оставить. Итак, господин Исэйка, предложение сделано. Ответ за тобой.

— Замечательно… — фыркнул депутат, усаживаясь в кресло. — И что именно скрывается в недрах твоего фонда? Отмывание денег? Наркотики? Оружие? Контрабанда? Прости, господин Дзинтон, я не верю в бескорыстие с тех пор, как занялся политикой.

— Фонд не скрывает ничего. Его деятельность полностью соответствует заявленным целям. Изюминка в тесте имеется, но она достаточно невинна — перманентное безвозвратное финансирование группы примерно в восемьдесят персон, уже подтвердивших свои способности и работающих в нужных направлениях. Речь действительно о благотворительности чистой воды, господин Исэйка. Итак?..

— Блистательный господин Дзинтон, — обманчиво-мягко произнес депутат, — мы с тобой не маленькие дети. И оба прекрасно понимаем, что стартовый капитал в пятьдесят миллиардов маеров без публичного размещения акций на бирже можно собрать только двумя путями: либо через госбюджет, либо через противозаконную деятельность наподобие контрабанды оружия. Если бы речь шла о госбюджете, ты просил бы меня не о том, чтобы я занял должность в твоем Фонде, а о поддержке при утверждении соответствующих статей. Поскольку поддержка тебе не нужна, я могу сделать лишь один вывод — ты создаешь еще одну контору по отмыванию денег. И я не намерен участвовать в твоих играх. Более того, господин Дзинтон, мне известно не так уж много преступных синдикатов, финансово способных на операцию такого масштаба, и ты не принадлежишь ни к одному из них. Следовательно, речь идет об афере, мыльном пузыре, который лопнет через несколько недель, по ходу дела угробив и меня. Я что, похож на самоубийцу?

— Замечательный анализ! — рассмеялся его собеседник. — Но ошибочный, поскольку базируется на неверных посылках. Повторяю еще раз — речь не об отмывании денег. Мне частенько приходится иметь дело с деньгами, полученными в результате преступлений, но всегда — против воли их владельцев. Когда я настойчиво прошу, отказать мне невозможно, и в мире нет ни одного бандитского синдиката, который хотя бы раз не заплатил мне отступные. Эти деньги отмываются задолго до того, как я пускаю их на нужные мне цели, и в Фонде из них нет ни маера. А вопрос происхождения средств Фонда тебя пусть не волнует — они не добываются методами, противоречащими твоим убеждениям. Ты даже представить себе не можешь, какие доходы может обеспечить биржевой игрой один-единственный грамотно запрограммированный искин! Впрочем, ты не обязан верить мне на слово. Ты хотя и ширма, на первых порах, во всяком случае, но получишь полный доступ к бухгалтерии. И даже вмешиваться сможешь в некоторой степени. Ты сам убедишься, что здесь все чисто.

— Значит, ты благородный грабитель, отбирающий преступные деньги у бандитов и нечестно нажитые — у спекулянтов, и раздающий их бедным? — криво усмехнулся депутат. — Браво! Не думал, что в наше время все еще остаются чистые душой личности.

— Твой сарказм вполне уместен, — кивнул Дзинтон. — И причина его мне тоже вполне понятна — ты не знаешь, кто я такой. Сейчас ты смотришь на меня и говоришь себе: вот человек, утверждающий, что ворочает сотнями миллиардов. Я уже год фактически возглавляю бюджетный комитет Ассамблеи за его неспособностью выбрать вменяемого председателя. Я поименно, а чаще всего — и лично знаю всех людей в Катонии, оперирующих финансами в подобных масштабах. А человек передо мной мне абсолютно не известен. Вывод? Он мошенник. Я правильно воспроизвожу цепочку размышлений, господин Исэйка?

— Если тебе угодно изложить аргументы именно в таком виде, то в целом правильно. И где я неправ, господин? — вежливо спросил депутат, разглядывая потолок.

— В самом начале. Видишь ли, я не человек.

— Наверное, замаскированный тролль, — фыркнул Исэйка. — Ну вот что, господин, я тебя выслушал, и…

Он опустил взгляд — и подавился остатком фразы.

У его собеседника начисто пропали глаза. Вместо них на лице полыхали два омута чистого синего пламени, слепящего взгляд.