Птенцы велосипеда

Вообще они такие смешные, эти дети… Когда Давид приходил в сад к концу дня, чтобы поехать вместе с матерью по делам, вся группа обступала его. Завороженно разглядывала, словно какое-то божество, а он смущенно улыбался в ответ, чувствуя себя донельзя неудобно. Воспитательницы шутили, просили Давида заходить к ним почаще – с таким хорошим отвлекающим фактором можно успеть быстро прибрать игрушки и переодеться.

Давид с трудом заставил себя встать с постели. В коридоре едва не споткнулся о чудесным образом выбравшиеся из-под кровати собственные гантели, на которых выросло нечто, похожее то ли на грибы, то ли на паутину. Приглядевшись, он опознал магнитный конструктор Нико.

– Ноа! – гаркнул Давид, – Кто вам разрешал брать мои вещи?

– Я не брала!

– А это что?! На моих гантелях?

– Это Нико! E non ti servono!

Ноа наступила на больную мозоль. Гантели Давид попросил у мамы полгода назад, чтобы накачать мышцы к лету, но после трех занятий забросил их под кровать. Все время что-то мешало: то уроки, то лень.

– Mi servono[1]! Еще раз увижу – буду закрывать от вас дверь!

– No!

Давид присел и смел палочки конструктора на пол, задребезжали по плиткам металлические шарики.

– Si!

– No-о!

Остался последний аргумент.

– Мама! Скажи ей!

Ноа выглянула из-за двери кухни.

– Мама курит внизу. И не слышит. Я тебе три оладьи оставила. Будешь?

– Буду, – вздохнул Давид.

***

Конечно, Виола слышала все. Как и остальные жители дома, а может, и соседних. Но она следовала собственному правилу позволять детям разобраться самостоятельно, а вмешиваться в споры лишь в крайнем случае. Рядом дымил трубкой Лоренцо Виетти. Чопорный старик выходил к испещренной точками плюща балюстраде утром и вечером, обычно их с Виолой перекуры совпадали. Совпадали и предпочтения: с Лоренцо хорошо было молча слушать, как переговариваются покупатели у булочной на противоположной стороне Ларго Монтебелло, вдалеке звенит трамвай и воркуют под крышей голуби.

Виола знала о соседе немногое, но определенно больше других. Виетти весьма неохотно пускал кого бы то ни было в личное пространство. Он жил один, выезжал из дома лишь на какие-то таинственные аукционы и возвращался с очередным прямоугольным свертком. Коллекция картин требовала держать шторы полуспущенными: старое масло не терпело прямых солнечных лучей. Как-то Лоренцо обмолвился о сыне, который живет далеко и практически не выходит на связь. Виола не стала расспрашивать, чем определенно заработала несколько очков в глазах Виетти.

Кроме брачных песен голубей в утренней вышине раздавался громкий свист стрижей. А теперь Виола прислушивалась еще и к тоненькому писку, доносящемуся со стороны балкона Фаллани.

Голубой, потрескавшийся от солнца велосипед висел снаружи перил, и Виола ни разу не видела, чтобы его оттуда доставали. Велосипед принадлежал Паоле, это был подарок ее отца, и когда-то она и правда ездила на нем в магазины и по делам. Но после тяжелых родов Нико Паола долго восстанавливалась, успела располнеть, и велопрогулки сначала перешли в разряд «немного позже», потом «когда-нибудь», и, наконец, в «Господи, да зачем?». Однако избавиться от голубого символа ее молодости она не могла.

Синьора Франческа Риччи не раз делала Паоле замечания по поводу вида ее балкона, включая общую цветную неразбериху и, конечно, пресловутый велосипед. При взгляде с улицы привлекал внимание именно балкон Фаллани. По мнению синьоры Риччи, он создавал неблагоприятное впечатление обо всех жильцах. Паола оправдывалась, что кладовая для их квартиры, в отличии от квартиры самой синьоры Франчески, не предусмотрена, два велосипеда близнецов висят под потолком у входа, повесить третий просто некуда, как и поставить, к тому же он может упасть на Анджело…

Прошлым вечером скандал разгорелся сызнова, синьора Риччи потрясала бумагой – жалобой в мэрию на несоответствующий стандартам исторического центра внешний вид дома и требованием немедленно убрать все, что оскорбляет ее взор.

– Хорошо, синьора, – сдалась Паола, – Как только Рикардо вернется, попрошу его снять велосипед.

– Нет! – воскликнули хором дети.

– Я смертельно устала от всего этого, – со злостью отмахнулась от них Паола. – Сегодня же выставлю его на мусорку.

– Может, мы пока найдем место у себя? – предложила Виола.

– Не надо, не надо! – умоляли Ноа и Нико, чуть не плача, а Виола с Паолой не могли понять, почему дети так сильно взволнованы. – Там гнездо, мама! – наконец, пояснила Ноа, – Там яички!

Виола пригляделась и увидела крохотный пучок веток между колесом велосипеда и нижней кромкой балкона. Если бы не дети, никто не заметил бы этой маленькой детали. Виола с подругой поспешили наверх. Чтобы разглядеть гнездо, нужно было отодвинуть складной стол, ворох туристических палок и высунуться за перила. В аккуратном круглом углублении и правда оказались три маленьких белых яйца. И мать-воробьиха сердито чирикала тут же, сидя на краю черепицы на крыше Виолы.

– Пожалуйста, мама, – Нико дергал Паолу за юбку, – пускай они выведутся!