Птичье гнездо

В моих записях неоднократно упоминаются проделки неуемной Бетси. Она постоянно что-то разливала, рвала или прятала. Уходила подальше от дома, заведя Бет или Элизабет в незнакомый район, и бедняжкам ничего не оставалось, как плестись домой, еле передвигая уставшие от быстрого шага Бетси ноги. Однажды ночью запустила Бесс под одеяло пауков, так что та верещала на весь дом. Бетси дарила мне всякие мелочи, украденные со стола Бесс, а как-то принесла красную коробку из-под конфет с собственными письмами, которую взяла у Элизабет. Я показал коробку Элизабет – она была потрясена, однако призналась, что начала получать письма еще во время работы в музее. Как ни странно, когда выяснилось, что письма писала Бетси, их с Элизабет взаимная привязанность стала только крепче. Бетси теперь редко – только будучи в дурном настроении – мучила Элизабет болями и вымещала всю злость на Бесс, а узнав, что я не одобряю такое поведение (жалости к Бесс я, впрочем, тоже не испытывал), перестала делиться со мной подробностями своих шуток, и в течение нескольких недель я почти ничего не знал о Бесс. Бетси не хотела рассказывать, а Бет и Элизабет не могли.

Это время, которое я позволю себе назвать золотой порой мисс Р., внезапно закончилось, когда в один прекрасный день вместо Элизабет, Бет или Бетси мисс Хартли, к моему удивлению и ужасу, ввела в кабинет Бесс. Я почти забыл ее острое лицо с колючим взглядом, неприятный голос, грубые манеры, и мне не доставляло никакой радости видеть их снова. Я хотел как следует подготовиться к этой встрече, но не успел. Бесс метнулась к креслу, села и снисходительно улыбнулась.

– Должно быть, не ожидали меня увидеть, – сказала она и, когда я коротко согласился, добавила: – Надеюсь, вы не держите на меня зла.

– Нет, – соврал я.

– Видите ли, после недавней смерти матери я сама не своя.

– Мне жаль, – сухо ответил я, – что вы еще не оправились после потери.

Она взглянула на меня с подозрением и, устроившись поудобнее, пояснила:

– Поэтому я пришла. Восстановление идет не так быстро, как должно, и меня беспокоит мое здоровье.

– Напомните, когда это случилось? Как давно умерла ваша мать?

– Три недели назад.

– По-прежнему три недели? – удивился я. – Я точно помню, вы сказали…

– Наверное, я знаю, когда умерла моя собственная мать, – оборвала меня Бесс.

– Разумеется. Так в чем причина вашего беспокойства?

– В смысле – почему я считаю себе беспокойной? Я всегда такой была, с детства.

– Я хотел сказать, что именно вас беспокоит? Головные боли, к примеру, или бессонница?

– Я… – Бесс замялась, а потом быстро произнесла: – Мне все время страшно. Кто-то пытается меня убить.

– В самом деле? – переспросил я, а сам подумал о трех людях, которые с удовольствием убили бы ее, если бы только могли. – С чего вы взяли?

– Знаю – и все тут. Им нужны мои деньги.

– Ясно. Зачем им вас убивать?

– Она меня ненавидит. Позавчера, когда я спускалась по лестнице, она схватила меня за ногу, и я чуть не упала. А сегодня я резала помидоры для сэндвичей, так она перевернула нож и порезала меня.

Мне показалось, Бесс вот-вот заплачет. Она продемонстрировала мне левую руку, кое-как обмотанную носовым платком. Я встал из-за стола, подошел к ней и, размотав платок, осмотрел рану. Она была неглубокая, но, видимо, кровь – на радость Бетси – долго не останавливалась.

– Едва ли она хотела вас убить. Бетси не…

– Бетси? – крикнула она. – Кто сказал, что это Бетси? Нет никакой Бетси.

– Тогда кто же, по-вашему, пытается вам навредить? Ваша тетя?

Притворяться, что подозревает тетю, Бесс не стала. Опустив глаза, она медленно обмотала руку платком.

– Я левша. Ничего не смогу теперь делать.

Эти слова привлекли мое внимание. Элизабет, Бет и Бетси были правшами.

– Мне кажется, – осторожно сказал я, – страх пройдет, если вы перестанете отрицать существование Бетси. Так вы хотя бы не будете думать, что ваша жизнь в опасности. Бетси не может навредить вам, не навредив себе.

– Нет никакой Бетси.

– Хорошо. Значит, это вы принесли пауков в собственную постель?

Бесс удивленно уставилась на меня.

– Кто вам сказал?

– Бетси.

Она понурилась и отвела взгляд. Во мне проснулась жалость. Бесс отчаянно не хотела признавать, что внутри мисс Р. может существовать другая личность, и тем самым ей, видимо, удалось вытеснить Элизабет и Бет. Однако Бетси была куда сильнее и загнала бедняжку Бесс в угол: или она смиряется с существованием Бетси, или находит другое объяснение тому, как в ее постели оказались пауки, как она порезала руку и как едва не упала с лестницы.

– Послушайте, – заговорила она наконец, подавшись вперед, как будто боялась, что нас могут услышать, – деньги – мои, я никому их не отдам. Даже тетя Морген это признае́т. И я не позволю ни какой-то там Бетси, ни кому-то еще притвориться мной и забрать деньги.

– Но дело ведь не в деньгах, подумайте…

– Конечно, в деньгах, в чем же еще, – резко перебила она. – Вы, идеалисты, верите, будто можно изобрести что-то получше денег, вот только когда приходит время платить…