Птичий глаз

Каждый символ Птиц, что встречался им по пути, был закрашен черной или красной краской. Зрелище было не из приятных, особенно если вспомнить, как в первый день Щегол собирал по ним свою собственную карту до встречи с Соколом и Ласточкой. Его восхищало и будоражило происходящее вокруг, хоть и тоска расползалась по телу. Сейчас не осталось ничего кроме страха и звериного желание вгрызться в горло тому, кто все это рушит. Все, что они строили так долго, разрушалось буквально на глазах. Непосвященный человек даже никогда не узнает, что на его глазах что-то рухнуло. И только тот, кто был причастен к истории Птиц, мог видеть лишь лоскутки, разлетающиеся по ветру, которые когда-то были величественным полотном. Щегол задержал взгляд на сером здании с синей вывеской.

— Я зайду, — он двинулся в сторону двери, но Сорока мертвой хваткой вцепилась в руку Щегла.

— Не смей! Он и тебя убьет.

— Он ничего не сделает мне в милицейском участке. — Щегол остановился перед Сорокой и обхватил ее за плечи. — Помнишь, что я обещал? Я тебя не оставлю.

Сорока отвела взгляд в сторону и позволила Щеглу уйти. Встретиться с Огинским в участке было спонтанным и даже импульсивным решением. Но Щегол не мог не поддаться ему и не пуститься на поводу у собственных эмоций, что лились через край от одной только мысли об Огинском. Дверь протянуто скрипнула, и глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть к слабому освещению. Мрачные коридоры, потертая краска на стенах и едкий запах пыли и железа сопровождали Щегла до самого кабинета, что находился в самом конце. Безо всякого плана и подготовленной речи, лишь с уверенностью осыпать Огинского обвинениями, Щегол влетел в кабинет. За столом его встретил чужой мужчина, что не меньше Щегла был удивлен внезапному появлению незнакомца.

— Я могу вам чем-то помочь? — мужчина любезно поднялся из-за стола.

— Да, можете, — Щегол прервался, чтобы перевести дыхание. — Подскажите, где я могу найти Павла Викторовича Огинского?

— Здесь я вам абсолютно бесполезен. — Он пожал плечами. — Павел Викторович уволился на днях. Теперь я вместо него. А с каким вы запросом?

Щегол ничего не ответил, кивнул и вышел за дверь. Подчистил за собой все следы. Если раньше Огинский всюду бегал за Птицами и желал быть ближе к ним, то теперь, когда маски сняты, Птицы вынуждены искать встречи с Огинским. Такая игра в салки рушила всю картину, которую успел построить в голове Щегол. Друг за другом можно было бегать сколько угодно, попутно теряя все больше людей. У Огинского определенно была какая-то цель, вот только Щегол так и не мог ее увидеть. Трудно бороться с кем-то, не зная его лица, но еще труднее сражаться с человеком, не понимая ради чего это сражение. Разочаровавшись, Щегол вышел на улицу к Сороке.

— Эта гнида уволилась, — он сморщил нос и передернул плечами.

Сорока подошла к нему сбоку и приобняла за руку, чтобы Щегла меньше трясло от нервов. Она и сама понимала, что пропажа Огинского с поля зрения не сулила ничего хорошего. Только вот Сороке было достаточно чувство того, что она не одна, а Щегол жаждал возмездия. Не того возмездия в привычном понимании, которое внушал Сокол, а возмездие справедливостью, без кровопролитий, ради того, чтобы больше никто не пострадал. Возможно, это и привлекало Сороку в единении со Щеглом. Он не был похож на Сокола, а значит, был безопасной зоной. Щегол склонил голову и опустил подбородок на макушку Сороки.

— Мы прорвемся, — тихо сказала Сорока. — Прорвемся и найдем его.

— Я так хочу, чтобы все это закончилось.

— А что будет потом? — Сорока приподняла взгляд на Щегла. — Ты хочешь, чтобы мы нашли Огинского и отомстили ему, но что будет после этого?

— Я не хочу мстить ему. — Щегол отстранился. — Я хочу, чтобы все это закончилось и неважно как. Посадят его, убьют или он сам спрыгнет с крыши. Это не имеет значения. Я не жажду крови.

— Я не об этом. — Сорока собиралась продолжить, но заметила краем глаза знакомый силуэт. — Постой, — она указала в сторону мужчины в зеленой спортивной кофте, что удалялся от них. — Разве это не Матросов?

— Это он, — Щегол метнулся в его сторону. — Он должен знать, что замышляет Огинский.

Они бросились бежать за Золотаревым, чтобы узнать у него хоть что-то. Золотарев же, как только заметил Щегла и Сороку, кинулся в противоположном направлении. Отдать должное, но бегал он быстро, несмотря на болезный внешний вид. Щегол на секунду уже отчаялся, что они не смогут его догнать, но Сорока прыжком набросилась на Матросова и повалила его на землю. Такого не ожидал не только Матросов, но и сам Щегол на мгновенье замедлился, чтобы убедиться в произошедшем. Она была намного меньше Матросова, и он бы мог запросто скинуть Сороку с себя и продолжить бегство. Но почувствовал на шее холодное лезвие ножа-бабочки, Матросов вскинул руки, признавая свое поражение. Сорока навалилась на него всем своим весом, не сводя взгляда с серого лица, обтянутого кожей.

— Не дергайся, а то и моя рука дрогнет, — Сорока натянуто улыбнулась, водя ножом по коже шеи.