Птичий город за облаками

В черноте далеко внизу точка превращается в пятнышко, потом – в сине-зеленый быстро растущий шар. Шар вращается. Одно голубое полушарие в завихрениях газа ярко освещено, другое погружено в ультрамариновую тьму, расчерченную электрическими огнями. «Это…» – начинает Констанция, но теперь они ногами вперед летят к шару или, может быть, он к ним; он поворачивается, растет, занимает все поле зрения. Констанция задерживает дыхание. Под ними разворачивается полуостров – нефритовая зелень с красными и бежевыми крапинками, изобилие цвета, переполняющее глаза. То, что несется к ней, богаче и сложнее всего, что она воображала или хотела бы вообразить, миллиард ферм № 4, собранных в одном месте, и теперь они с миссис Флауэрс падают сквозь воздух, разом прозрачный и светящийся, спускаются к плотной сетке дорог и крыш. И вот наконец Констанция касается ногами Земли.

Они на пустой автомобильной стоянке. Небо безоблачное, сапфировое. Огромные белые камни лежат среди зелени, словно выпавшие коренные зубы великана. Слева от них вдоль запруженной машинами дороги уходит в обе стороны массивная, очень старая каменная стена, поросшая кустиками травы. Через каждые метров пятьдесят стена разделена круглыми, обветшавшими от времени башнями.

У Констанции такое чувство, будто каждый нейрон у нее в голове вспыхнул огнем. Ей говорили, что Земля – сплошная мусорная свалка.

– Как ты знаешь, – говорит миссис Флауэрс, – наша скорость не позволяет нам получать новые данные. В зависимости от того, когда были сделаны снимки, это Стамбул, каким он выглядел пятьдесят или шестьдесят лет назад, до того как «Арго» покинул низкую земную орбиту.

Растения! Растения с листьями как лезвия маминых швейных ножниц, растения с листьями формой как глаза Джесси Ко, растения с крохотными лиловыми цветочками на тонких зеленых стебельках. Сколько раз папа вспоминал вслух, как прекрасны дикие растения! Камень у нее под ногами весь в черных пятнах – это что, лишайник? Папа вечно рассказывал про лишайники! Она тянется потрогать его, но рука проходит сквозь камень.

– Здесь можно только смотреть, – объясняет миссис Флауэрс. – В Атласе твердая лишь земля. Как я уже говорила, попробовав более новое, дети редко сюда возвращаются.

Она ведет Констанцию к основанию стены. Все вокруг неподвижно.

– Рано или поздно, – говорит миссис Флауэрс, – все живое умирает. Ты, я, твоя мама, твой папа, все и вся. Даже известняковые блоки, из которых сложили эти стены, состоят по большей части из скелетов давно умерших животных, ракушек и кораллов. Идем.

В тени под ближайшей башней видны изображения нескольких людей. Один смотрит вверх, другого камера застигла на лестнице. Констанция видит рубашку с пуговицами, синие брюки, мужские сандалии, женский жакет, однако программа размыла лица.

– Из соображений приватности, – объясняет миссис Флауэрс. Она указывает на лестницу, обвивающую башню. – Мы поднимемся туда.

– Вы вроде сказали, что здесь твердая только земля.

Миссис Флауэрс улыбается:

– Поброди здесь подольше, деточка, и узнаешь секрет-другой.

С каждой ступенькой Констанция видит все больше современного города, раскинувшегося по обе стороны стены: антенны, автомобили, здание с тысячей окон – все застыло во времени. Констанция еле дышит, пытаясь вобрать это все.

– Сколько существует человечество, мы, люди, пытались одолеть смерть. С помощью медицины, технологии, борьбы за власть или путешествий. Никому это не удалось.

Они выходят на вершину башни. Констанция смотрит, и у нее кружится голова. Красный кирпич и белый камень, состоящий из тел умерших животных, зеленый плющ, волнами наплывающий на стену, – всего этого чересчур много.

– Однако часть построенного нами живет, – продолжает миссис Флауэрс. – Примерно в четыреста десятом году нашей эры император этого города, Феодосий Второй, возвел пять километров стен, чтобы соединить те десять километров стен со стороны моря, которые у города уже имелись. Феодосиевы стены были двойные: внешняя два метра толщиной и девять высотой, внутренняя пять метров толщиной и двенадцать высотой, – и кто знает, сколько людей отдали жизнь на их строительстве?

Крохотное насекомое запечатлелось, когда ползло через перила точно перед Констанцией. Панцирь у него иссиня-черный, блестящий, ноги невероятные, членистые. Жук.

– Больше тысячи лет эти стены отражали все нападения, – рассказывает миссис Флауэрс. – Книги конфисковывали в портах и не возвращали, пока не скопируют – от руки, разумеется. Некоторые считают, что в определенные периоды времени библиотека внутри города содержала больше книг, чем все другие библиотеки мира, вместе взятые. И все это время случались землетрясения, и наводнения, и войны и горожане сообща укрепляли стены, зараставшие сорняками и размываемые дождем. И уже никто не помнил поры, когда этих стен не было.

Констанция тянется потрогать жука, но перила распадаются на пиксели, и вновь ее пальцы проходят насквозь.

– Ни ты, ни я не доберемся до беты Oph-два. Это горькая правда. Но со временем ты поймешь: можно гордиться участием в деле, которое тебя переживет.