Птичий город за облаками

– Папа, как сегодня наша сосенка? – спрашивает Констанция.

– Намерена к твоим двадцати годам пробить макушкой потолок.

Они жуют бифштексы, и мама говорит, что Констанция должна гордиться их миссией, что экипаж «Арго» – это будущее человечества, что все они воплощают надежду и дух открытий, отвагу и стойкость, что они расширяют окно возможностей, что они несут накопленные человечеством знания, словно факел, к новой заре, а пока не стоит ли Констанции проводить больше времени в игровом отделе? Как насчет «Джунглей», где надо светящейся волшебной палочкой салить пролетающие монетки, или «Парадокса ворона», который развивает рефлексы… но тут Изекил Ли начинает биться головой о стол.

– Сивилла, – спрашивает миссис Ли, вставая из-за стола, – что с Изекилом? – а Изекил откидывается назад, стонет и падает с табурета.

Все ахают. Кто-то говорит: «Что такое?» Мама снова обращается к Сивилле, а миссис Ли поднимает голову Изекила и кладет себе на колени, папа зовет доктора Чха, и тут Изекил извергает на мать фонтан черной рвоты.

Мама кричит. Папа тащит Констанцию прочь от стола. Рвота у миссис Ли на шее и на волосах, на штанинах доктора Пори, и все в столовой пятятся от своих тарелок, папа вытаскивает Констанцию в коридор, и Сивилла говорит: Инициирую карантин первого уровня, всем не занятым жизнеобеспечением корабля немедленно уйти в каюты.

В каюте № 17 мама заставляет Констанцию продезинфицировать руки до подмышек. Четыре раза она просит Сивиллу проверить их жизненные показатели.

Пульс и частота дыхания стабильные, говорит Сивилла. Давление в норме.

Мама встает на «шагомер», включает визер и через несколько секунд уже скороговоркой перешептывается с людьми в библиотеке: «…откуда нам знать, что это не заразное?..», и «…надеюсь, Сара-Джейн все простерилизовала…», и «…что доктор Чха видела, кроме родов? Несколько ожогов, перелом руки, несколько смертей от старости?..».

Отец сжимает Констанции плечо:

– Все будет хорошо. Иди в библиотеку и заканчивай сегодняшние уроки.

Он выходит в коридор. Констанция садится, прислонившись к стене, мама ходит в «шагомере», выставив подбородок и наморщив лоб. Констанция встает, подходит к двери, дергает ручку.

– Сивилла, почему дверь не открывается?

Сейчас перемещения разрешены только тем, кто занят жизнеобеспечением корабля, Констанция.

Констанция видит, как Изекил морщится от света, падает на пол. Безопасно ли папе выходить из каюты? Безопасно ли в каюте?

Она встает на свой «шагомер», рядом с маминым, и включает визер.

В библиотеке взрослые размахивают руками, а вокруг них вихрем кружат документы. Миссис Чэнь ведет подростков по лесенке к столу на втором ярусе и кладет посередине оранжевый том. Рамон, Джесси Ко, Омикрон Филипс и младший братишка Изекила Тайвон смотрят, как из книги появляется тридцатисантиметровая женщина в синем комбинезоне с надписью «ИЛИОН» на груди. «Если во время вашего долгого полета, – говорит она, – возникнет необходимость соблюдать карантин и не выходить из кают, держитесь обычного образа жизни. Ежедневно делайте зарядку, встречайтесь с членами экипажа в библиотеке и…»

Рамон говорит: «Знаю, что у людей бывает рвота, но никогда сам такого не видел», а Джесси Ко перебивает: «Я слышала, карантин первого уровня длится семь дней, что бы ни произошло», и Омикрон подхватывает: «Я слышал, карантин второго уровня длится два месяца», а Констанция говорит Тайвону: «Надеюсь, твой брат скоро поправится», и Тайвон сводит брови, как когда решает задачку по математике.

Под ними миссис Чэнь идет через атриум и присоединяется к взрослым у стола. В пространстве между ними плавают изображения клеток, бактерий и вирусов. Рамон говорит: «Давайте сыграем в „Девятикратную тьму“», и все четверо взбегают по лестнице в игровой отдел, а Констанция еще минуту смотрит на летящие книги, затем берет из коробочки на столе бумажный листок, пишет «Атлас» и бросает листок в щель.

– Фессалия, – говорит она и проваливается сквозь земную атмосферу и плывет над ржаво-бурыми горами Центральной Греции.

Внизу появляются дороги и многоугольная сетка изгородей, заборов и стен, возникает знакомая деревушка: шлакоблоковые ограды, черепичные крыши под обрывами – и вот уже Констанция идет по растресканному асфальту к горам Пинд.

Влево и вправо разбегаются боковые улочки, от них грунтовые дорожки серпантином взбираются на склон. Констанция проходит мимо домов, подступающих к самой обочине. Перед одним из них – полуразобранный автомобиль, перед другим сидит в пластмассовом кресле человек с размытым лицом. В окне засыхает горшечный цветок; на столбе установлен знак с черепом.